Когда Мелинда везла меня на первое и последнее занятие по реабилитационной терапии, мы встретились в коридоре с другой пациенткой на коляске, которую тоже катила медсестра. Я помахала рукой в знак приветствия:
– Натерпелись терапии? – пошутила я в больничном духе.
А когда наши коляски поравнялись, я заметила, что у нее не только перебинтована голова, но и изо рта свисает нитка слюны. Она повернулась в мою сторону, но я отвела глаза.
Интересно, она завидует мне? Сохранила ли она вообще способность завидовать? Возможно, она даже не понимает, в каком состоянии находится. Паническая мысль пронеслась у меня в голове: а вдруг и я такая же? И я сразу же коснулась пальцами подбородка – просто чтобы удостовериться в обратном.
Слюна не текла. Да, я действительно чудо. Образец везения. Аномалия. Я – неловкая, невыносливая, потенциально круглая отличница. У меня, почти утонувшей, переохлаждение и сломанные ребра. Мне, Дилани Максвелл, удалось выжить.
Я спала, свернувшись калачиком, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Я держала сама себя. Тело тянули в разные стороны невидимые силы, а в самом центре мозга нарастал зуд – тот, который возник от жужжания белого экрана на стене. Только сейчас экран был выключен. Я терла кожу головы, но источник зуда сидел слишком глубоко. Чувство непонятного притяжения усилилось. Гул в мозгу стал мучителен. Зажмурившись, я мотала головой по подушке.
К ощущению, что тело сейчас разойдется по невидимым швам, добавилось другое: меня очень сильно влекло в определенном направлении. В коридор. Налево. Я оставила попытки уснуть. Вылезла из-под одеяла, стала босыми ногами на пол и вышла из палаты. Притяжение становилось все сильнее, и я больше не боролась с ним. Зуд в голове разрастался, пожирал пространство, вышел за пределы черепа, спустился вдоль шеи, охватил плечи, стек по рукам и наполнил кончики пальцев.
И пальцы, не в силах побороть его, задрожали, задергались. Они тряслись с огромной, неестественной частотой, противоестественно изгибались. Я шла по коридору. Наверное, будь я в состоянии осознавать происходящее, мной бы овладел страх. Но я ничего не понимала. Мысль была только одна: о двери в конце коридора, которая звала меня, будто скрывая ответ на вопрос, который я еще не задавала.
Я дошла до двери – и не остановилась. Я распахнула ее. Внутри на кровати лежал человек. Именно человек – и никак иначе: я не понимала, мужчина это или женщина, подросток или старик. У человека была выбрита голова, а из черепа, сзади, торчала трубка. Серая кожа казалась сморщенной и отекшей одновременно. Я подошла ближе. За спиной захлопнулась дверь. От пола тянуло холодом, поэтому я переступала с ноги на ногу. Человек задрожал. Сначала несильно, еле заметно; затем задергался – как мои пальцы. Дрожь превратилась в конвульсии, от которых заходила ходуном кровать и приборы. Включилась сирена. В палату, задевая меня, влетели врачи и медсестры. Зазвучали приказы.