Он вскрикнул от неожиданности и поднес руку в перчатке к глазам. Я поднялась на носочки, чтобы заглянуть в окно. Внутри дым волнами бился в стекло. Сбоку от окна виднелся кусок деревянного изголовья. Кровать. Спальня. Пальцы застучали по стеклу – такому теплому в холодной ночи.
Трой обхватил меня за талию и оттянул от окна.
– Надо уходить, – сказал он.
– Это же спальня. Вдруг там человек!
– Идем!
Трой оказался сильным. Я чувствовала по тому, как он меня держит. Я не вырвусь, пока он сам не захочет. Поэтому я сказала «хорошо», и он отпустил меня. Я взбежала по расхлябанным ступенькам заднего хода и потянула ручку двери. Ладонь пронзила острая, ослепляющая боль. Я с криком отдернула дрожащие пальцы от раскаленной металлической ручки. Через окошко было видно, как вырываются из камина языки пламени, перекидываются на шторы, взлетают к потолку. Трой что-то шептал мне на ухо, но я не слушала. Потому что я смотрела на обвитую красной ленточкой трость у дальней стены. Язык пламени дотянулся до нее, лента вспыхнула, а следом огнем взялась вся палка. Я пнула ногой горящую дверь.
– Он там! Там! Внутри! – кричала я.
Во дворе стало светлее из-за огня и света, загоревшегося в соседних домах. На пожар сбегались люди, вдалеке завыли сирены.
– Мы ничем не поможем! – крикнул Трой, хватая меня за плечи.
Я взглянула на ладонь, на которой появился багровый круг ожога, и ощутила боль. Только боль. Дрожь исчезла. Притяжение исчезло. Осталась только боль от ожога.
Мы с Троем были примерно одного роста, поэтому ему не пришлось наклоняться, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. В его взгляде был страх.
– Дилани! Посмотри на меня! Беги!
И я побежала. Я не остановилась, даже когда каждый вдох стал отзываться невыносимой болью в подреберье. Не знаю, зачем я побежала, не знаю – куда. Но Трой посмотрел так, что меня охватила паника. И я неслась за ним, а он петлял дворами, стараясь держаться тени и не оказываться на освещенных участках.
Он был прав. Что я скажу полиции? Что я свалила с вечеринки и бесцельно бродила по городу, а затем почувствовала запах гари? А если родители узнают, что я шаталась одна по морозу, то на любой общественной жизни можно поставить крест.
Я чуть не налетела на Троя, когда он внезапно остановился у дороги. Он распахнул пассажирскую дверь старой черной машины и скомандовал:
– Садись!
Мы ехали. Я плакала. Я рыдала в голос, громко всхлипывала, а Трой вел машину и поглядывал на меня краем глаза. Я плакала, потому что у меня очень болела рука. Я плакала, потому что в горящем доме был человек – старик, которого я видела в торговом центре, – а я не смогла его спасти. Я плакала, потому что не знала, как оказалась у этого дома. Я плакала, потому что Деккер лапал Тару Спано, а я и представить не могла, как мне из-за этого может быть больно.