Поэтому, когда старики стали вылезать из автобусов и заполнять все вокруг, я спряталась за папину спину. Первый автобус привез обитателей дома престарелых из городка, где находилась папина контора. Папа состроил подобающее бухгалтеру лицо, поздоровался с несколькими клиентами. Я продолжала стоять у него за спиной. Изуродованные артритом руки тянулись ко мне, хлопали меня по плечу. Пытливые глазки шарили вокруг отца, но я не поднимала взгляда. Мама свои морщинки называла мимическими, появившимися из-за привычки широко улыбаться, а у этих стариков лица были испещрены глубокими бороздами. И даже когда они мне улыбались, я видела, что складки кожи скрывают только уныние.
Появилось и стало нарастать покалывание в мозгу, напоминающее мурашки, но только внутри головы. Уткнувшись глазами в землю, я повторяла «Счастливого Рождества, счастливого Рождества» в надежде, что словами смогу замаскировать неприязнь.
Вдруг раздался совсем молодой голос:
– Здравствуйте, мистер Максвелл!
Я выглянула из-за папиной спины.
– Привет, Дилани!
– Рад тебя видеть, Трой! – поздоровался в ответ отец.
Мама уставилась на Троя. Она смотрела на черные джинсы, черную кожаную куртку, черные кроссовки и явно отмечала в голове галочками, по каким пунктам его вид не соответствует случаю.
– О, Трой! Много о тебе слышала! – воскликнула мама, схватив его ладонь двумя руками.
Даже если бы я говорила ей о Трое, момент получился бы неловким, а ведь я не говорила. Я бросила на нее короткий взгляд, но мама не обратила внимания.
– А где твои родители? Познакомишь нас?
Трой сник. Я больно ущипнула маму за локоть.
– Дилани! Да ты что! – вскрикнула она, схватившись за руку.
– Потом скажу… – прошипела я. Но уверена, Трой все слышал.
– Все в порядке. Дилани пытается намекнуть, чтобы вы не спрашивали меня о родителях, потому что они умерли. Но все в порядке.
– О, извини… – только и смогла произнести мама.
– Ничего, вы же не знали.
Глазами, на которых уже успели выступить слезы, мама обвела людей у Троя за спиной.
– А с кем ты здесь?
Трой потупил взгляд.
– Один, мэм.
Мама выпрямилась, всплеснула руками.
– Тогда вечером ты ужинаешь с нами.
Все, она решила проблему.
На лестнице я нагнулась к Трою и шепотом спросила:
– Что ты здесь делаешь?
– Я? Я хожу на службу каждую неделю. А вот что ты здесь делаешь?
– М-м…
Семья Максвеллов превращалась в добропорядочную католическую семью ровно дважды в год: в сочельник и на Пасху. Ну, вот и сегодня был такой день. Обычно мы слушали детский хор, несколько рождественских историй от священника и тем ограничивались.