— Но… честно, — упрямо произнесла она.
— А если я вас сейчас же расстреляю? — вдруг грубо сказал он, одновременно думая: «А может, она от немцев?»
У Татьяны выступили капельки пота на розовых висках, но улыбнулась, произнося твердо:
— Я шла на это. Но если вы меня тронете, завтра от вас и помина не останется.
— Вы так и хотите?
— То есть?
— Чтобы от нас и помина не осталось. Ведь все наши семьи переписаны. И если мы сдадимся, наши семьи будут повешены, расстреляны, задушены! — выкрикнул последнее слово Киш и тише добавил: — Наивно. — Он некоторое время думал, глядя куда-то в сторону, совсем забыв про пистолет, потом раздельно, отчеканивая, произнес: — Нейтралитет. Понимаете? Нейтралитет. И помощь от нас — информация. Вот, пожалуйста, передайте генералу: на него через два дня будет наступление… и час скажу: семь ноль-ноль утра.
— Это ему известно и без вас. Что еще?
— О-о-о! — удивленно воскликнул полковник. — Вы настойчивая!..
— Мы все такие.
— Красивые?
— Да.
— Красивые, как вы? Не верю.
Татьяна задумалась. Перед ней пронеслась: партизанские становища, на которых она побывала вместе с Васей, Петром Хроповым и Гуториным; партизаны, суровые, обожженные войной, тоскующие по родным местам, стойко защищающие родину, и горестно, с хорошей завистью произнесла:
— Нет. Те красивей меня… Так что же, полковник?
Киш тоже задумался, затем сказал:
— Я к вашим услугам. Но тонко… По-женски — тонко, по-мужски — умно.
— Прошу проводить меня, — и Татьяна так же шумно покинула кабинет. При помощи Васи взобравшись на тарантас, она игриво, не для Киша, а для окружающих, улыбнулась и прошептала: — Плохо у вас: никто нас не остановил.
Полковник, склонив голову, тихо ответил:
— Да ведь у вас тарантас и кони такие же, на каких разъезжает наш шеф, генерал Вильдемут.
«А-а-а! — про себя воскликнула Татьяна. — Громадин и тут все предусмотрел». — И, неожиданно даже для себя, предложила:
— Господин полковник, садитесь рядом. Поедемте к нам.
Киш дрогнул, посмотрел на часовых, ощупал бок, отыскивая кобуру с пистолетом, затем снова посмотрел на Татьяну, а та, взяв его за руку, потянула к себе, произнося:
— Не надо. Вот так, как я, невооруженная. Садитесь.
— Только головной убор, — сказал Киш и, крупными шагами взбежав на крыльцо, скрылся в школе.
«Придет? Нет, не придет. Нет, придет. А если он сейчас выскочит и начнет палить в нас?» — мелькнуло у Татьяны, и она посмотрела на дверь школы.
Оттуда показался Киш, обеими руками прилаживая на голове картуз с горделивым околышем. И Вася, поняв все, пряча под сиденье автомат, сказал: