Бауэр, уже раскрасневшийся, выбрался из-за стола и, дотрагиваясь до розового висячего абажура, воскликнул:
— Он тоже из кожи человека! — Затем сбегал в соседнюю комнату, принес оттуда пару дамских перчаток. Кинув их на стол, торжественно возвестил: — Это изящно! Это мило! Это прекрасно!
«Какой ужас! Какой цинизм!» — мелькнуло у Татьяны, но она продолжала все так же восхищенно смотреть на Бауэра, по-женски игриво произнося:
— Но я не верю! Не верю! И не поверю, пока вы мне не покажете, как все это делается.
Бауэр смолк, нахмурился, затем достал письмо Пшебышевского, принялся читать его, то и дело через листки посматривая на Татьяну, под конец улыбнулся, сказал:
— Хорошо. Сегодня я отправляюсь под Кенигсберг. Поедемте. И ты, Маргарита. Кстати, сегодня Штеттин будут бомбить — это мне известно… и никакие убежища не спасут. Так уж лучше ночь быть в дороге.
Маргарита запыхтела, посмотрела на вещи в столовой, как смотрит голодная корова на свежий клок сена, а Татьяна сказала:
— Но я не могу долго. Через пять дней приедет мой жених.
— О-о! У вас свадьба? И кто он, счастливый рыцарь?
— Немец. Офицер.
— Хорошо. Да. Но я должен позвонить своему заместителю. — Бауэр убежал в соседнюю комнату и через несколько минут вышел оттуда совершенно белый.
Жена кинулась к нему, говоря:
— Я ведь тебе сказала, не кушай так много.
— «Не кушай»? — как в бреду переспросил он и растерянно пробормотал: — Орел! Орел! Фьють!
«А-а-а! — воскликнула про себя Татьяна. — Орел наш!»
1
Пятого августа тысяча девятьсот сорок третьего года у врага был вырван Орел; одновременно Красная Армия нанесла фашистам жесточайший удар под Белгородом, Харьковом, Сумами, и гитлеровские войска, оставляя на поле брани десятки тысяч убитых, сожженные, изуродованные танки, пушки, долговременную, созданную в течение восемнадцати месяцев оборону, растрепанные и поверженные, хлынули на «эластичную линию» — за Днепр.
По всей Германии прошла судорожная дрожь…
А в Москве в этот день прогремел первый салют в честь дивизий, которые овладели Орлом. В час салюта на фабриках по всей необъятной стране люди, выслушав по радио приказ, грохот орудий, сказали:
— Теперь еще крепче нажимай на работу.
В этот день из миллионов уст вырвалось:
— Добить фашистского зверя в его логове — Берлине!
К часу салюта спешил в Орел и Анатолий Васильевич Горбунов. Он уже знал, что сегодня на рассвете Пятая дивизия, входящая в его армию, первой ворвалась в Орел и командир дивизии генерал Михеев по праву занял пост коменданта города. Знал Анатолий Васильевич и другое: что Пятая дивизия награждена орденом Красного Знамени и ей присвоено название «Орловская».