— Здравствуйте, товарищи! С присвоением звания дивизии. «Пятая орденоносная Орловская». Это гордо звучит!
Люди, стоявшие за столом, прокричали командарму ответное поздравление, а он, от усталости забыв сказать: «Садитесь, товарищи», опустился на диван и тихонечко запел любимый старинный полковой марш.
Михеев, как и все, стоял навытяжку, недоуменно посматривая на командарма. Тот несколько секунд не шевелился, как человек в глубоком сне. Затем встряхнулся, провел руками по коленям.
— Ах, да! Садитесь, товарищи! — Все сели. — Так вот, празднуем, значит, мы и вся страна. Да, празднуем. Это третий этап. Первый под Москвой, второй под Сталинградом, а теперь третий — сокрушительный. Хребет врагу надломлен! — вскрикнул он и, поднявшись, заходил из угла в угол, склоняя голову то на одно, то на другое плечо, крепко сцепив на подтянутом животе руки. — Да-а. Я понимаю вас, товарищи, почему вы собрались здесь… и за таким пышным столом, — он смеющимся глазом посмотрел на грубо открытые и расставленные как попало консервные банки, на «измочаленный» хлеб, на разнообразные рюмки, жестяные кружки и снова подчеркнул: — Понимаю, почему вы собрались за столь роскошным столом. Выпить? Что ж, заработали. Можно и выпить. Имеете право. Послушать салют? Правильно. Однако враг бежит, и его надо бить. Верно, ваша дивизия пару дней отдохнет, подтянется. Но ее надо подтянуть. Кто это будет делать? Вы. Приготовить дивизию к бою — это гораздо труднее, чем накрыть стол, — с усмешкой закончил он.
— Слушаемся, товарищ командарм, — вскочив, ответил Михеев и сердито подмигнул, чуть не крича своему повару Егору Ивановичу: «Куда ты лезешь?»
Но тот по-иному понял своего генерала и, выйдя на середину комнаты, огромный, взлохмаченный и подвыпивший, держа поднос, на котором стояла рюмка с водкой, обращаясь к Анатолию Васильевичу, проревел:
— С победой вас, товарищ командарм!
— Истукан! Ну просто истукан! — с гневом прошипел Михеев, зная, что Анатолий Васильевич не пьет и весьма строг по этой части. А Егор Иванович дополнительно рявкнул:
— За Пятую орденоносную Орловскую дивизию, товарищ командарм!
Все притихли, опустили глаза, не зная, куда деться, ожидая, что сейчас командарм отругает их вместе с этим великаном. Но Анатолий Васильевич внимательно посмотрел на Егора Ивановича, особенно на его руки невероятной величины, затем взял рюмку с подноса, вскинул над собой и проговорил:
— За ваше здоровье, товарищи!
У людей вырвался облегченный вздох, как будто их несколько минут держали под водой, а командарм добавил: