— Но как же… Ведь мы… Я… Пять лет… — Маргарита Александровна окончательно растерялась, смешавшись от неловкости.
— Черт, это не моя вина, что в ту самую, «адюльтерную», минуту Ваш муж вдруг забыл об этих, как их… ну о том, в общем, что все пять лет, наверное, лишало Вас подлинного удовольствия в семейной жизни! — вспылила, краснея, Варвара Антоновна и тут же осеклась, увидев налитые слезами глаза Маргариты Александровны. — Простите, ради Бога!
— Я не о том плачу! — разрыдалась Маргарита. — Я не понимаю, о чем Вы говорите… Да мы и не прибегали к такому средству…
— Счастливая Вы! — вздохнула вдруг Валентина Антоновна…
— Мне обидно, — не слушая ее, твердила свое Маргарита, — ведь этот подлец, он же все таки заставил меня переспать с ним… Если б я знала правду, ни за что бы не пошла на эту грязную сделку с ним! Теперь же еще придется заключать пятую — с совестью…
— Ну и заключайте на здоровье! В конце концов, чем же Вы хуже остальных? Все в этой странной истории преследовали какие то свои цели. Даже я получу половину контрактной суммы… Не теряйтесь и Вы! — Варвара Антоновна вдруг озорно улыбнулась и подмигнула подруге по несчастью. — И потом, помните, Маргарита Александровна: «все содействует ко благу»…
— Вы о чем?
— Не каждому дается пять лет подряд ведать вкус настоящей любви. Особенно по ночам. Без средств защиты! И как Бог Вас уберег?. — улыбнулась Варенька. — У Максика уже должно было быть трое братцев или сестриц… Но Вы имели счастливую возможность сравнить…
— Что сравнить? — опять искренне «не поняла» Маргарита, даже забыв покраснеть.
— Любовь «евнуха» и настоящего мужчины. Которая — лучше? — лукаво ответствовала глубокомысленная гувернантка и опять осеклась, поняв, что нарушила границы той самой, тайной, пятой сделки Маргариты Александровны. Сделки с совестью. Она хотела, было, опять извиниться, раскрыла рот, но…
На этом месте разговор двух дам неделикатно прервали. В гостиную, подобно урагану влетел четырехлетний Максим и с порога выпалил, картавя:
— Мама, Валечка Антонна, сколей, бегом, там во дволе папа с каким то дядей делется и кичит на него: «Сам ты мелин!» Нина Петловна на них сумкой узе кидала, а они все лавно делутся… Ой, мамуля, а что такое мелин, скажи?
— Лошадка, сынок. Старая лошадь. — ошеломленно пробормотала Маргарита Александровна и, с грохотом опрокинув стул, побежала за сыном…
— Милый, что ты сказал?! Повтори!
Но сын, не слушая ее, уже несся по лестнице вниз с воплем:
— Эй ты, сталая лошадь, уйди от моего папы! Я кому сказал, уйди!
Это был первый неостановимый, бурный поток слов, что произнес Максим Воронов со дня своего рождения.