Маленькие, аккуратные, с виду напоминающие конфетки с двумя петельками на концах, они развешивались для просушки. Через несколько часов, высохнув, хлопушки готовы для работы. Стоило такую «конфетку» дернуть за петельку раздавался взрыв с огнем и дымом. Взрыв, оглушительный по звуку. Хлопушка – штука опасная. У одного воздушного гимнаста хлопушкой оторвало палец на руке, видел я и клоунов с лицами, покрытыми синенькими точками, – тоже результат неосторожного обращения с хлопушкой.
* * *
Клоуны-профессионалы высшей категории, Демаш и Мозель были настоящими традиционными Белым и Рыжим. Выглядели клоуны на манеже аккуратными, чистенькими. У многих Рыжих бросалась в глаза нарочитая небрежность в костюме. Демаш и Мозель выходили в отутюженных костюмах, и мне представлялось, что и белье на них белоснежное, накрахмаленное.
В жизни Демаш замкнутый, не очень-то разговорчивый. Мозель более открытый, общительный, добрый и отзывчивый. Он любил, когда их хвалили (а кто этого не любит?), и слишком близко принимал к сердцу любую критику. Если в рецензии на программу их вдруг в чем-то упрекали – что бывало очень редко, он бушевал за кулисами.
Подходил к каждому встречному с газетой и, тыча пальцем в статью, возмущался:
– Вы читали, что этот мерзавец про нас написал?!
И, не дожидаясь ответа, продолжал:
– Вы с ним согласны?
«Клоун – король манежа. Умрет клоунада – кончится цирк» – любимое выражение Мозеля.
* * *
Демаш и Мозель блистательно делали старое антре «Отравленный торт».
Демаш давал Мозелю коробку с тортом и просил отнести его на именины какой-то знакомой Марии Ивановне. Дорогу он объяснял так:
– Ты пойдешь сначала направо, потом повернешь налево, затем опять прямо и оттуда спустишься вниз в метро. Выйдешь из метро и увидишь ее дом. Зайдешь к Марии Ивановне, отдашь торт, поздравишь ее с именинами и вернешься в цирк.
Объяснив все это, Демаш уходил с манежа, а Мозель открывал коробку с тортом и хитро говорил:
– Ага, сначала направо, – при этих словах он брал кусок настоящего торта с правой стороны и мгновенно съедал, его, – потом – налево, – брал кусок торта с левой стороны, – теперь вниз, – он засовывал в рот последний кусок. – И спускаюсь в метро. – При этих словах он похлопывал себя по животу.
Публика отчаянно хохотала. Но только Мозель успевал проглотить последний кусок торта и спрятать под ковер пустую коробку, как на манеже появлялся Демаш.
– Ну как, отдал торт? – спрашивал он строго.
– Отдал, – отвечал радостно Мозель, – прямо в руки. – И похлопывал при этом себя по животу.
– Ну и прекрасно! Давно я хотел отравить эту Марию Ивановну, – спокойно говорил Демаш. – В торт я положил яд! Значит, будет все в порядке.