— Хорошо, — сказал я, — но только до завтра. Потом я уйду.
Утром я проснулся в семь утра и сразу, не завтракая, ушел в свою старую квартиру, которую по-прежнему сохранял за собой. Сделал себе кофе и сел с ним на террасе на крыше покурить. Я смотрел на город внизу и думал, что мне теперь делать.
Оставаться с ней нельзя. Это просто невозможно.
Я позвонил Гейру, спросил, не можем ли мы встретиться на Юргордене, это важно, мне надо с кем-нибудь поговорить. Да, сказал он, хорошо, я должен закончить некоторые дела, а потом можем встретиться у моста к Музею северных стран и пройтись до мыса, он знает там ресторан, как раз пообедаем. Так мы и сделали, встретились и пошли по дорожке, залепленной желтыми, красными и коричнево-ржавыми листьями, среди голых деревьев под серым, как стена дома, небом. Всей правды я не рассказал: то, что она меня ударила, было настолько унизительно, что я не мог в этом признаться, потому что кем я тогда буду выглядеть? Я сообщил только, что мы поссорились, и я не знаю, как быть дальше. Он сказал: доверься чувствам. Я сказал, что не могу разобраться, что чувствую к ней. Разберешься, сказал он.
Но я не мог. Я испытывал к ней два рода чувств одновременно. Один говорил мне «уходи»: она слишком многого от тебя хочет, ты лишишься свободы, будешь тратить все свое время на нее, и что станется с важными для тебя вещами, независимостью и творчеством? А второй говорил «ты ее любишь»: она дает тебе то, что никто больше не в силах дать, она знает, кто ты. Кто ты на самом деле. И первое было правдой, и второе, но соединить их не представлялось возможным, одно исключало второе, и наоборот.
В этот день желание уйти преобладало.
Когда мы с Гейром стояли в вагоне метро, идущего в Вестерторп, позвонила Линда. Не мог бы я прийти к ней сегодня на ужин, она купила крабов, — круче деликатесов для меня не было. Я сказал «хорошо», тем более что поговорить нам все равно было необходимо.
Я позвонил в дверь, хотя у меня был ключ, она открыла и посмотрела на меня с осторожной улыбкой.
— Привет, — сказала она.
На ней была белая блузка, которая мне очень нравилась.
— Привет, — сказал я.
Она протянула было вперед руку, словно собираясь меня обнять, но убрала ее и, наоборот, отступила на шаг.
— Заходи, — сказала она.
— Спасибо, — ответил я.
Вешая куртку на крючок, я встал к ней вполоборота. А когда развернулся, она потянулась ко мне, и мы поцеловались.
— Проголодался? — спросила она.
— Еще как.
— Тогда давай сразу за стол.
Я пошел следом за ней к столу, он стоял у окна, в другом конце комнаты, рядом с кроватью. Она постелила белую скатерть, между двумя тарелками и бокалами стоял, помимо двух бутылок пива, подсвечник с тремя стеариновыми свечками, и пламя их колебалось на сквозняке. Блюдо крабов, корзина хлеба, масло, лимон и майонез, все тут же наготове.