— Ну да, — сказал я. — Кто хочет десерт? Линда приготовила свое знаменитое тирамису.
— О! — сказала Хелена.
— Знаменито оно тем, что я умею готовить только его, — сказала Линда.
Я принес кофе и тирамису, и мы снова сели за стол. Но не успели расположиться, как внизу загремела музыка.
— Вот так и живем, — сказал я.
— А нельзя ее выпереть отсюда? — спросил Андерс. — Если хотите, могу устроить.
— Это каким же образом? — спросила Хелена.
— У меня свои методы, — ответил Андерс.
— Да ну? — сказала Хелена.
— Заявите в полицию, — предложил Гейр. — Тогда она поймет, что дело серьезное.
— Ты думаешь? — спросил я.
— Естественно. Если вы не будете действовать решительно, цирк никогда не кончится.
На этих словах музыка оборвалась так же резко, как включилась. Дверь внизу хлопнула. По ступенькам зацокали каблуки.
— Она явится к нам? Сейчас? — сказал я.
Все замолкли и вслушивались в шаги за дверью. Но они прошли мимо и направились дальше вверх. И тут же вернулись назад, процокали вниз и стихли. Я подошел к окну и посмотрел на улицу. В платье, безо всякой верхней одежды и в одной туфле она вывалилась из дома на белую проезжую часть. Махнула рукой, мимо ехало такси. Оно остановилось, соседка загрузилась в машину.
— Она села в такси, — сообщил я. — В одной туфле. В силе воли ей не откажешь, во всяком случае.
Я вернулся за стол, и разговор перетек на другие темы. Около двух ночи Андерс с Хеленой засобирались домой, надели тяжелое зимнее пальто и куртку, обнялись с нами и вышли в ночь, Андерс нес спящую дочку на руках. Гейр и Кристина через полчаса тоже ушли, Гейр не сразу, с полдороги он явился обратно с туфлей на высоком каблуке в руке.
— Я как принц из «Золушки», — сказал он. — Что мне делать с туфлей?
— Поставь ей под дверь. Пока-пока, мы спать ложимся, — ответил я.
Когда, убрав со стола и запустив посудомоечную машину, я вошел в спальню, Линда уже спала. Но не крепко, потому что она открыла глаза и сонно улыбалась мне, пока я раздевался.
— Хороший вечер получился? — сказал я.
— Да, хороший, — сказала она.
— Думаешь, они довольны? — спросил я, укладываясь и прижимаясь к ней.
— Думаю, да. А тебе кажется, нет?
— Надеюсь, да. Во всяком случае, мне было хорошо.
В отблесках света от уличных фонарей пол чуть блестел. В спальне никогда не бывало совсем темно. Или совсем тихо. На улице по-прежнему взрывались петарды, голоса за окном звучали то громче, то тише, проезжали машины, по мере свертывания праздника все чаще.
— Но соседка меня пугает, — сказала Линда. — Мне неуютно жить с ней рядом.
— Понимаю, — сказал я, — только мы мало что можем сделать.