— Наконец нас сюда взяли, — сказал я. — Ты голодная, нет?
Она помотала головой.
— Но я хочу в душ. Пойдешь со мной?
Я кивнул.
Когда мы стояли, обнявшись, в душе, началась схватка, Линда согнулась вперед и вцепилась в поручень на стене, и звук, который я впервые услышал вчера, снова вырвался из нее. Я гладил ее по спине, что походило скорее на издевку, чем на утешение. Она выпрямилась, я увидел в зеркале ее взгляд. Из наших лиц как будто ушло все — они опустошились, и я подумал: в этом деле каждый из нас одинок.
Мы вернулись в палату, Линда переоделась в то, что ей выдали, я лег на диван. И в следующую секунду провалился в сон.
Через несколько часов в палату пришла небольшая делегация, и роды запустили. Линда не хотела химического обезболивания, поэтому вместо него ей делали уколы стерильной воды, как они это называли: вода впрыскивается под кожу, отвлекающая боль. Линда стояла посреди комнаты, вцепившись в мою руку, когда две медсестры делали впрыскивание. Гадины, орала она во всю мощь легких, инстинктивно пытаясь вырвать руку, но медсестры держали ее привычной хваткой. Я смотрел, как она мучается, и у меня слезы стояли в глазах. И при этом я понимал: это еще не страшно, все самое ужасное впереди. И как все это будет, если у нее оказался такой низкий болевой порог? Она сидела на кровати в белой больничной рубашке, они втыкали иглу капельницы ей в руку, и теперь она была привязана к прозрачному пакету на железной стойке тоненьким пластмассовым шлангом. Из-за капельницы они решили отслеживать состояние малыша максимально тщательно и прикрепили ему на головку что-то типа электрода, от него протянули провод через всю кровать к аппарату сбоку, где в следующую же секунду замелькали цифры. Это мерили пульс плода. Мало того, на Линде застегнули ремень с закрепленными на нем датчиками, которые с помощью другого провода сообщались с другим монитором. На нем тоже мигали цифры, а над ними бежала электронная штриховая волна, она давала резкий скачок вверх во время схваток, а из монитора ползла наружу бумага, на которой та же кривая была напечатана. Линду как будто готовили к полету в космос. Когда зонд ввели в голову плода, Линда вскрикнула, и акушерка погладила ее по щеке, ну-ну. Почему они обращаются с ней как с ребенком, подумал я праздно, стоя безо всякого дела и пялясь на происходящее вокруг меня. Не в письме ли, которое она им отправила и которое сейчас наверняка лежало в сестринской комнате, причина такого отношения к ней: она написала, что очень нуждается в поддержке и ободрении, но вообще она человек сильный и радуется предстоящим родам.