В другой комнате Линда положила трубку и пришла ко мне с Ваньей на руках.
— Пойдем погуляем? — предложила она.
— Давай. Что еще делать.
— В каком смысле? — спросила она, насторожившись.
— Ни в каком, — ответил я. — Куда пойдем?
— Может, на Шеппсхольмен?
— Давай.
Поскольку всю неделю Ваньей занимался я, теперь Линда, посадив ее себе на колени, натягивала на нее маленький красный вязаный свитер, доставшийся нам от детей Ингве, коричневые вельветовые штаны и красный комбинезон, который нам купила мама Линды, красную шапку с ремешком под подбородком и белым козырьком и белые вязаные варежки. До последнего месяца она спокойно давала переодевать себя, но теперь взяла моду елозить и выворачиваться из наших рук. Особенно сложно стало менять памперсы, какашки разлетались во все стороны, потому что она беспрерывно вертелась, и я уже несколько раз повышал на нее голос. ЛЕЖИ СПОКОЙНО! и ДА ЛЕЖИ СПОКОЙНО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! И дергал ее резче, чем требуется. Сама она воспринимала свои попытки вырваться как веселую игру, смеялась или улыбалась, а раздраженного повышенного тона сначала вообще не понимала. Или пропускала его мимо ушей, или смотрела на меня с недоумением: это что такое? Но могла и расплакаться. Нижняя губа выдвигалась вперед, начинала дрожать, потом из глаз брызгали слезы. Ты чего, совсем обалдел? — думал я тогда. Ей год, всего годик, она невинна как сама невинность, а ты на нее орешь?
По счастью, ее легко было успокоить, легко рассмешить, она все забывала мгновенно. В этом смысле мне самому приходилось даже хуже, чем ей.
У Линды терпения оказалось больше, и через пять минут полностью одетая Ванья, восседая у матери на руках, улыбалась мне улыбкой, полной предвкушения. В лифте она стала тыкать в кнопки, Линда показала на правильную и направила ее руку. Кнопка загорелась, лифт полетел вниз. Пока Линда пошла с ней в велосипедный чулан забрать коляску, я вышел на улицу и закурил. Дул сильный ветер, небо было серым и тяжелым. Температура — ноль или минус один.
Мы прошли по Рейерингсгатан, свернули в Кунгстрэдгорден, миновали Национальный музей и пошли налево к Шеппсхольмену вдоль набережной, где пришвартованы парусные корабли. Пара из них, начала прошлого века, еще продолжала совершать рейсы между островами. Тут же располагалась небольшая верфь для деревянных судов, по крайней мере, я так подумал при виде киля и шпангоутов, разложенных, точно скелет, в деревянном здании складского вида. То один, то другой бородатый мужик выглядывал в окно посмотреть на нас, когда мы проходили мимо, но больше никого вокруг не было. На взгорке виднелся Музей современного искусства, где Ванья в пересчете на дни провела непропорционально большую часть своей короткой жизни: просто вход там бесплатный, ресторан хороший и чадолюбивый, для детей есть игровые, а посмотреть что-нибудь из искусства всегда полезно.