Я повернулся на бок.
Все, чего я хотел, — быть приличным человеком. Хорошим, честным, порядочным, который спокойно смотрит людям в глаза, и все знают, что на него можно положиться.
Но нет. Я скользкий тип. В очередной раз ускользнувший.
Утром я проснулся от громкого голоса Гейра. Он присел на мой диван и протянул мне чашку горячего кофе.
— Доброе утро! — сказал он. — Семь утра! Только не говорит, что ты сова.
Я сел в кровати и посмотрел на него сквозь щелки глаз.
— Я встаю не раньше часа дня. И со мной потом еще примерно час не надо разговаривать.
— Бедный! — сказал Гейр. — Но знаешь что. Я, конечно, не зритель по жизни. Это неправда на самом деле. На других у меня наметанный глаз, что есть, то есть, но себя я не вижу. Вообще не вижу. К тому же слово «зритель» тут вообще не годится, оно ненужный эвфемизм, вопрос ведь стоит так — деятельный человек или тюфяк. Кофе будешь?
— По утрам я пью чай, — сказал я. — Но ради тебя могу выпить и кофе.
Взял чашку и сделал глоток.
— «Кесарь и Галилеянин», чтобы закрыть вчерашнюю тему, в сущности, такое же неудачное произведение, как «Заратустра». Но в том и цель, и этого я не сказал вчера, что понять их замысел можно только через его неудачность. Это важно.
Он посмотрел на меня, как будто ожидая ответа. Я пару раз кивнул и сделал еще глоток кофе.
— Что до твоего романа, меня потрясла не сама история про ту девочку. А факт, что ты настолько обнажаешься. Это требует мужества.
— От меня нет, — ответил я. — Мне на себя насрать.
— Так да, это же как раз и проявляется! Как думаешь, многим оно видно?
Я пожал плечами, мне хотелось только лечь обратно и спать дальше, но Гейр сидел в ногах дивана и чуть не подпрыгивал.
— А как насчет экскурсии по городу? Я могу тебя поводить. Стокгольм бездушный, но фантастически красивый. Этого у него не отнять.
— Неплохая мысль, — сказал я. — Но, может, не прямо сейчас? Который час, кстати?
— Восемь десять, — сказал он и встал. — Накинь на себя что-нибудь и приходи завтракать. Кристина жарит яичницу с беконом.
Мне вообще не хотелось вылезать из постели. Я с трудом себя заставил, но о том, чтобы выйти из квартиры, не могло быть и речи. Максимум, на что я был готов, — просидеть на диване остаток дня. После завтрака я попробовал забросить удочку на сей предмет, но воля и энергия Гейра оказались из разряда несгибаемых.
— Тебе полезно немного походить, — сказал он. — Ты в плохом виде, сидеть на месте для тебя смерти подобно, сам понимаешь. Вставай, вставай! Идем!
По дороге к метро он бодро шагал широким шагом, я плелся позади; вдруг он обернулся и растянул губы в ухмылке, очевидно задуманной как улыбка.