Через два дня появился семиреченский подъесаул Нечипоренко Аристарх Георгиевич. Рассказал ему про поход, цель и задачи, заказанное дополнительное вооружение. Есаул одобрил количество боеприпасов, сказал, что драгунки у них свои, пристрелянные, и патроны по 180 штук на ствол имеются, шашки тоже, но от финских ножей хорошей стали он и его люди бы не отказались. Обсудили с ним потребности полусотни, потом я увеличил количество вдвое (артиллеристы, как было сказано, будут со своим). Составили список палаток, войлока на подстилки – считай постели, одеял седел в том числе на сотню мулов, запас подков на лошадей и поменьше – на мулов, ковочный, шанцевый, плотницкий и прочий инструмент, всякую утварь, баклаги большие и малые для воды, рацион, сказал казак, он сам рассчитает и на двое помножит. Фураж в 4-х кратном размере по пустынному расчету, то есть еще на 2–3 сотни мулов. Спросил, есть ли охота, то есть надо взять 3–4 ружья и охотничий припас.
Рассказал ему про наше «секретное оружие»: ручные бомбы и тарантасы с пулеметами. Казак заинтересовался и хотел посмотреть, но я ответил, что раньше Одессы не получится, а там на полигоне я научу, как обращаться с бомбами.
Лошади свои, под седлом и заводная, приучены к пустыне и полупустыне, могут и в горы карабкаться, понятно, что не на кручи, но, если ишак где пройдет, то и семиреченская казацкая лошадка тоже. «Врет, поди», – подумал я, но подъесаул производил впечатление серьёзного мужика: лет сорока, черная борода с проседью, кожа лица обожжена солнцем и загорела до черноты (сущий эфиоп), коренастый, из тех про кого говорят «косая сажень в плечах» (силищи, наверно, неимоверной, лошадку свою семиреченскую поднатужится и понесет). Говорит уверенно, негромко, но, чувствуется, что, если рявкнет, то у ослушника душа в пятки уйдет. В общем, Ермак Тимофеевич и отец-командир, судя по всему и в хозяйстве разбирается, – забрал наши прикидки и сказал, что сам напишет. Потом мы пообедали в дедовой столовой, я предупредил, что дом старого обряда и водки здесь не держат, даже для уважаемых гостей, но Аристарху обед и так понравился, даже добавки попросил, а потом я ему показал, где его комната и казак прилег отдохнуть с дороги и подумать о походе.
Утром пришел первый десяток кандидатов в «охотники» – так здесь называли волонтеров-добровольцев. Спросил, кто рудознатец, вызвался тщедушный мужичонка. Я его стал расспрашивать как искать золото и с первых слов понял, что «народный умелец» несет чушь. Спросил, есть ли в Москве золото и, конкретно, в этом дворе.