– Аристарх Георгиевич, я сейчас поеду в банк за деньгами для миссии, выделите мне четырех конных казаков и урядника для охраны. Казаки с винтовками, пусть получат по две обоймы боевых и урядник с заряженным револьвером. Только чтобы стрелки были хорошие, а то ведь город, понимаете, уж если стрелять придется, так чтобы в цель, а не по обывательским окнам.
Так и сделали: взяли большую подрессоренную пароконную пролетку, в которой сидели я и Павлов, он считает хорошо, а я – нет. Мы прошли в банк, урядник остался у дверей, казаки, не слезая с коней, ждали у пролетки, один из них держал в поводу коня урядника. Я предъявил бумаги, стали считать и упаковывать деньги в банковские ящики. Талеры были совершенно новенькие и блестели, может их тоже у нас чеканят? Дукаты тоже незатертые, в обороте почти не были – их принял по весу. Забрал и свои франки и рубли. Я попросил, чтобы после укладки мешки обшили рогожей на наших глазах, Павлов принес достаточное количество упаковки. Потом двое казаков спешились и проследили, как служащие укладывают в пролетку ящики, мы трое – я, урядник и Павлов вышли из банка и только собирались сесть в пролетку, как подлетели две брички и оттуда выскочили четверо с револьверами и криками: «Это гоп-стоп, всем рожей в землю и затихариться». Огонь открыли одновременно с двух сторон: я, урядник и один из бандитов, потом присоединились выстрелы из винтовок и еще револьверные выстрелы, все заволокло дымом (я то стрелял из Штайра, там порох бездымный, вот Смит и Вессон урядника, не говоря уже о бандитах, давал клубы дыма как от паровоза). «Когда дым рассеялся», нет, не «Грушницкого на обрыве не было»[122], а было следующее: у моих ног сидел, держась за левое плечо, Павлов, по рукаву его «песочника» быстро растекалось кровавое пятно, в пыли валялся и выл один из нападавших, еще один валялся в пыли неподвижно, казак держал за ворот третьего, придавив его к седлу, а другой казак вязал ему руки собственным ремнем бандита и тот причитал: «Дяденька, как же я без штанов пойду, они же свалятся без ремня». Что ему отвечал казак, я не слышал, поскольку занялся раненым Иваном Петровичем. Пришлось попросить позаимствовать с трупа еще один бандитский ремень, которым я перетянул руку, остановив кровотечение из перебитой артерии. Тут раздались трели свистков, – на выстрелы сбегалась одесская полиция. Я представился, рассказал, что случилось, попросил быстрее отправить раненого в больницу. Один из городовых остановил извозчика и я велел казаку, который не участвовал в перестрелке, сопроводить раненого, узнать, куда его положили и сообщить нашему доктору в гостиницу «Лондон». Пока отправляли раненого Ивана Петровича, пристав опросил урядника и оставшихся казаков, составил протокол, мы расписались (я не забыл прочитать – кратенько, но все верно, мы защищались от банды налетчиков). Пристав вызвал тюремную карету, а нас отпустили, узнав, где расквартирована экспедиция. Я сообщил приставу, что через воскресенье назначено наше отправление и смотр в присутствии командующего округом графа Мусина-Пушкина, надеюсь, все формальности будут закончены к этому времени. Задерживать экспедицию нельзя – все на контроле у генерала Черевина, а он докладывает непосредственно Государю. Это произвело неизгладимое впечатление на пристава и он выделил нам двух городовых, которые сели в коляску по бокам от меня и мы тронулись в обратный путь. Со стороны это смотрелось так, как будто полиция в сопровождении казаков везет опасного преступника.