В другой башне трудились царские чиновники. А вокруг Большого зала и двора теснилось несколько больших и малых зданий, построенных в разное время. Здесь была кухня, хозяйственные помещения, конюшня, казарма царских офицеров, жилые дома. За замком нашлось место для спортивных площадок, где офицеры царской гвардии фехтовали, тренировались в метании дротиков и боролись друг с другом, для многочисленных мастерских, складов и домов челяди.
Придворных в привычном Евгении понимании этого слова у Халена не было. Его министры и чиновники жили в городе и приезжали в замок лишь по делу, а чаще он отправлялся в присутственные места, занимавшие в городе целый квартал. Жены гвардейцев также жили в Киаре. Небольшое светское общество группировалось вокруг Сериады, не так давно лишившейся матери. Было оно исключительно женским: эти жены и дочери достойных мужей прислуживали царевне и одновременно опекали ее. Здесь не принято было оставлять знатную женщину одну хотя бы на несколько минут. Евгения ощутила это на себе: и Сериада, и ее подруги всегда были рядом и выполняли все ее прихоти.
Однажды утром она опять проснулась в плохом настроении. Ей снилась мама. Женя представила, каково ее родителям сейчас. Сколько прошло времени — месяц? Увидит ли она их когда-нибудь? А если они встретятся, то как скоро это будет для них? Быть может, она вернется в свой мир в ту же секунду, когда исчезла. А может быть, наоборот, там пройдут столетия?
«Женя, солнышко, вставай!» — голос мамы прозвучал в ушах так отчетливо, что она заплакала навзрыд. На столике у кровати лежала ее сумка — единственное, что напоминало о прошлом. Женя протянула к ней руку, но поняла: все бессмысленно. Эта сумочка из искусственной кожи, и лежавшие в ней разрядившиеся мобильник и плеер, и кошелек с бумажными рублями — ничто не поможет. Она уже насквозь пропахла здешними цветами и кушаньями и даже по-русски наверняка говорит теперь с акцентом. Она не вернется, никогда не вернется домой!
Когда Сериада вошла в комнату, Евгения монотонно раскачивалась на кровати, прижав к груди подушку. Светлые глаза на угрюмом бледном лице смотрели сквозь царевну. Девушка хотела погладить ее по голове, но Евгения отмахнулась.
— Не трогай меня!
— Не нужно плакать, Евгения, — тихо сказала та. — Ты олуди, ты сильная. Вставай. Пойдем гулять.
Та будто не слышала. Но когда Сериада опять коснулась ее плеча, она крикнула:
— Уйди! Оставь меня в покое! — и глянула так свирепо, что Сериада, покраснев, отскочила и выбежала из комнаты.
Евгении стало стыдно. Маленькая царевна не желала ей зла. Она не заслужила упреков. Накинув халат, Женя поднялась с кровати.