Да и с венецианцами, рассуждал Возницын, у австрийцев не все чисто. "Крайней дружбы, как я чаял, у них вовсе нет, а есть тайная антипатия. Немцы не хотят того слышать, чтобы венет брал силу, потому что и так у турков завладели многие городы и месты". Турки про то знают. Поэтому без уступки им двух знатных городов Превеза и Лепанто — мириться не станут. А города эти ключи от Коринфского залива и Далмации. Уступить их Рудзини полномочий не имеет и потому отправил курьера в Венецию за указаниями.
Выигрывают, по мнению Возницына, пока только австрийцы. Они уже согласовали с турками перемирие на 25 лет. По нему к цесарцам отходили обширные территории завоеванной Трансильвании, Венгрии, Славонии… "По правде, немцы знают, как свои дела вести, и сей мир сильною рукою и в потребное время сделали". Они сумели воспользоваться благоприятой обстановкой, склонностью турок к миру, разбродом среди союзников, сочувствием посредников и взяли инициативу в свои руки.
Посьпая эти свои соображения в Москву, Возницын заключал: "Ныне, государь, стоим за венетом; только, чаю, не много ждать его станут".
* * *
А тяжба турок с венецианцами явно обострялась. Одиннадцать часов продолжалась перепалка между ними на "съезде" в конце декабря, и никто не захотел уступить. Рудзини держался твердо.
"Уже турки последнее слово сказали, что больше с ним не хотят говорить, и хотели, все дела брося, порвать и отъехать; а он-де и тогда ни малой уступки не учинил".
Еле-еле уломали посредники турок отложить дело до 31 декабря.
Обеспокоенные этой задержкой, оба австрийских посла Эттинген и Шлык бросились к Возницыну за помощью, чтоб он уговорил венецианца уступить. Аж со слезами на глазах просили,
Но Прокофий Богданович не лыком шит. Поблагодарив цесарцев за доверие, их линию не поддержал, а вступился за венецианца. Если рассуждать по справедливости, степенно заявил он австрийским послам, то турки "напали неправедно и злобно на обцего нашего союзника", которого мы по нашим же договорным обязательствам не должны понуждать к уступкам, а наоборот — защищать, "все стать при его пользе". Турки, когда это увидят, в таком упрямстве не будут, и вообще "пристойно их болти принудить, нежели просить".
После этого разговора Возницын сразу же поехал к кавалеру Рудзини и застал его в расстроенных чувствах. Рудзини признался Прокофию Богдановичу, что как это ни тяжко, но вынужден будет уступить турецким притязаниям.
Возницын же стушевавшегося посла подбадривает: "Я ему говорил, чтобы он в делах своих был не страшлив и в поступке не скор, а что цесарцы лринуждают его и стращают турских послов отъездом, и то они делают для своей пользы".