В помещении довольно просторно, свет дает пара голых лампочек, присоединенных к чему-то вроде автомобильного аккумулятора, только побольше. Хижина выстроена возле входа в пещеру, и задняя стена из неровных камней оканчивается низким и узким туннелем, похожим на старый ствол шахты; туннель уходит куда-то в глубину холма. На вбитом в стену колышке висят грязная куртка и брезентовая сумка с патронами. Возле двери у стены большая лопата, топор и дробовик. Вдоль правой стороны хижины положенная на козлы столешница, на которой чего только нет. Кое-что распознать нетрудно – чайник в коричневых потеках, дешевая походная плитка и газовые баллоны к ней, коробка с чайными пакетиками…
Однако из нормального это все. Еще по столу разбросаны части тел животных – птичье крыло, пара обезглавленных кроликов, чьи-то кишки, кишащие личинками. Хуже всего большая полосатая кошка с выколотыми глазами, прибитая к деревянным брускам в какой-то чудовищной пародии на распятие. Я зажимаю рот рукой, стараясь не закричать. Перевожу взгляд вниз, на прогнивший грязный пол и замечаю у изножья кровати стопку замусоленных порножурналов. Причем это не обычная печатная продукция «для взрослых», а сплошное садомазо, вероятно, нелегальное. Неужели Алан хотел меня сюда притащить? Отвратительно! На что он рассчитывал? Соблазнить меня на этой вонючей раскладушке? Заставить участвовать в инсценировке какой-нибудь мерзости из его поганых журналов? Я вдруг с содроганием вспоминаю его слова о том, что мне повезло выжить, и понимаю, как близко я была к смерти. Здесь он все заранее спланировал, а на замученных животных, видимо, тренировался колоть ножом и калечить с максимальным эффектом. Ворон и крыс для того же убивал? А когда развешивал их по забору, думал о Джоанне? Может, и не стоит уговаривать Джеймса не трогать этого извращенца… Словно читая мои мысли, Алан мрачно и устало косится на меня. Я отодвигаюсь подальше, накатывает дурнота.
Джеймс вытаскивает из-под стола маленький табурет и садится. Длинные ноги сгибаются как у кузнечика, почти комично, но никто из нас не улыбается. Тонкие пальцы расчесывают волосы хорошо знакомым мне жестом. Я хочу протянуть руку, тронуть сына за плечо, сказать, что еще не поздно отступить, вернуться в привычное русло и не погружаться в неизведанную пучину.
– Джеймс, что происходит? – спрашиваю я мягко.
В его глазах усталость и какая-то растерянность, как будто он вдруг очнулся и недоумевает, как попал в эту грязную хибару со мной и Аланом.
– Все хорошо, – говорю я с пробудившейся надеждой – может быть, теперь я смогу до него достучаться. – Давай просто уйдем. Теперь полиция сама разберется, что к чему.