Новости переходят к следующему сюжету, следующей человеческой драме – что-то об ошибочном онкологическом диагнозе. Скоро и наша история потеряет новизну, уйдет в прошлое. Люди сперва еще будут вспоминать: «Спелдхерст-роуд… не там ли кого-то убили?», а потом забудут окончательно. Все мы однажды исчезнем без следа, как пятнышко от дыхания на холодном стекле…
То плача, то глотая успокоительное, я наконец кое-как засыпаю, погружаясь в странные видения и выныривая из них. В глубинах моего сознания вспыхивают и угасают следы воспоминаний, словно огонек спички в темноте. Я танцую босиком в пустом доме, украдкой улыбаясь отражению какого-то мужчины в зеркале… По загородной дороге несется машина, из открытых окон вырывается громкий смех и несется по ветру невесомым ярким шарфом. Звук искажается, переходя в детский плач. Вдруг кто-то говорит мне прямо в ухо, так что я чувствую на шее теплое дыхание: «Ибо возмездие за грех – смерть» [1]. Это голос Джоанны, она здесь, в комнате!
Мгновенно проснувшись, я вскакиваю в кровати. Вокруг темнота и тишина, рядом никого нет, хотя голос все еще звучит у меня в голове. Я пытаюсь удержать его, испить до капли ощущение присутствия Джоанны, но он ускользает, превращаясь в далекое эхо, растаивая рябью на воде. Я не верю в жизнь после смерти – вся моя вера давно улетучилась, вышла словно воздух из спущенного шарика. Просто мое подсознание пытается так справиться с травмой; однако иллюзия того, что Джоанна, пусть на миг, была рядом, действует на меня утешающе.
«Ибо возмездие за грех – смерть». Из нас двоих «плохой девочкой» всегда была именно я. Я нарушала запреты матери, навлекая наказание на нас обеих. При первой возможности я сбежала, оплатив месячную аренду части дома в Лондоне деньгами, оставленными мне бабушкой. Я меняла одну временную работу за другой – лишь бы хватало на вечеринки, путешествия и тусовки. Я была молода и изо всех сил старалась наверстать упущенное.
Даже сейчас я улыбаюсь, вспоминая о тех годах. Отличное было время, пусть по большей части оно и скрыто в пьяном тумане. Да и почему я должна чувствовать себя виноватой? Только потому, что Джоанна решила жить с матерью и стелиться перед ней? Я пытаюсь представить, как они тогда остались вдвоем. Деменция уже давала свои ростки, религиозная мания матери становилась все сильнее… Я видела это, приезжая домой на Рождество или в безденежные периоды, потеряв очередную работу. Потом Джоанна тоже уехала. Нашла хорошее место, купила неплохую квартиру, встретила Роберта, вышла замуж, родила…