– Почему вы сказали «ее»? – вернулся я к заинтересовавшему меня моменту.
– Я сказал так, как мне было удобно, и не собираюсь отчитываться за каждое свое слово ни перед вами, ни перед кем-либо еще.
– Почему вы заранее уверены, что действует призрак?
– Кому такое под силу? – Лаош говорил, как рычал. – Точно не человеку.
– А любой призрак, вы полагаете, на это способен? – фыркнул я.
Лаош молча, с ледяным презрением посмотрел на меня. Я почувствовал, как во мне шевельнулась злость.
– Ладно, предположим, это действительно призрак, – я дернул уголком рта, демонстрируя, с каким презрением отношусь к этой абсурдной идее. – Я не могу просто взять и изгнать ее. Как вы это себе представляете: раз, два, три, пошла вон – и полный штиль? – я начал разговаривать резко, собеседнику в тон.
В глазах Лаоша мелькнул если не страх, то опасение. Не стану отрицать, мне это понравилось.
– То есть вы позволите этой опасной твари бродить здесь и дальше? А она бродит. Вчера в мое окно влетел камень и разбил его. В другом доме окно лопнуло без всяких видимых причин. Осколком стекла едва не ранило маленькую девочку. И в деревне стало слишком тихо. Ни одна собака не залает. Местное зверье прячется.
Я сделал вид, что пропустил мимо ушей все, кроме упоминания о брошенном в окно камне, и выдвинул предположение, что происшествие могло быть результатом личной инициативы кого-то из сельских.
– Вы считаете, у селян есть мотивы швыряться камнями в мои окна? – спросил Лаош очень тихим и очень яростным голосом.
– Нет. Я считаю, что вы должны позволить мне действовать так, как я считаю нужным, – спокойно объяснил я.
Несколько секунд Лаош ненавидяще рассматривал меня своими ледяными глазами, потом процедил:
– Допустим, я предоставлю вам свободу действий. Что вы намерены делать, если изгнать ее вы не способны? Тот мальчишка, которого нам прислали из города, только взглянул на убитого, позеленел и удрал.
– Ну, я-то еще не позеленел, и я не говорил, что не могу изгнать ее вообще. Это невозможно сделать прямо сейчас. У меня недостаточно сведений.
Из того, как я формулировал фразы, следовало, что я уже признаю возможность существования призрака. Непозволительная прямолинейность. Впрочем, очевидно, что попытки заморочить Лаошу голову не пройдут. Он знал больше, чем следует, задолго до нашей встречи.
– Какие сведения вам нужны?
– Трудно указать, какие конкретно. У вас есть что еще сообщить мне по делу?
– Нет.
– Я расспрошу селян.
– Я уже поговорил с ними. Им нечего вам рассказать.
– Моя должность не предполагает посредников.