– Ужасно боюсь, – ответила она вслух. – Я все время жду, что вот-вот начну тонуть.
Харк подумал, что она либо до сих пор могла слышать собственный голос, либо хорошо помнила, как говорила когда-то.
– Значит, Ригг сказала тебе про меня?
Не «мать», просто «Ригг». Интересно, как они ладят и каково это – быть дочерью Ригг? Он кивнул. Смысла лгать не было.
«– Я слышал, что случилось с тобой». – Жесты Харка были сдержанными, деликатными.
Селфин закатила глаза.
«– Все об этом слышали».
Слово «все» было «произнесено» с горечью и сопровождалось широким взмахом руки, очевидно, обозначавшим весь Мириед и даже его пределы.
«– Она всем говорит, что я безумна».
«– Я хотел поболтать с тобой об этом».
«– Зачем? – спросила Селфин, с подозрением глядя на него. Но лицо ее тут же потемнело от ужаса. – Ригг просила меня вылечить?»
«– Она хочет помочь тебе. Хочет, чтобы ты стала главарем».
«– Я знаю, чего хочет Ригг», – угрюмо ответила Селфин.
– Но… подумай обо всем, что ты могла бы сделать, если бы перестала бояться моря! – выпалил Харк.
Он был не так ловок в языке жестов, как Селфин. Мог донести свое мнение до собеседника, но не так образно и ярко. Он был куда красноречивее, когда рассказывал истории, но, изъясняясь на языке жестов, не умел заставить образы оживать.
– Неужели ты никогда не хотела нырнуть и гоняться за рыбой? Или любоваться, как сверкают песчинки в воде? Помнишь, каково это? Все равно что… летать!
И снова Харк получил в награду презрительный, злобный взгляд, будто он упускал что-то очевидное.
– В таком случае что ты собираешься делать?
И свободное время, и терпение Харка подходили к концу.
«– Нельзя же вечно избегать моря!» – Он привык иметь дело с трудными случаями. Но не умел оспаривать очевидное.
«– Я смогу, – заявила Селфин. – Вот увидишь».
– Но это… все равно что бояться неба!
«– Вовсе нет! – яростно ответила Селфин. – Никто не просит меня подняться в небо! Я не могу упасть туда случайно! А будь я в небе, не утонула бы, не замерзла, не распухла бы, не пошла бы на корм рыбам. – Она продолжала жестикулировать резкими, гневными движениями. – Я знала тех, кто утонул. – Восемь пальцев, поднятых вверх. – Знала тех, кто повредил легкие. – Девять пальцев. – Знала тех, кто, охотясь за трофеем, потерял конечности. – Три пальца. – Знаю тех, кто исчез без следа». – Десять пальцев. Потом еще два.
– Но… такое бывает, – растерялся Харк. – Это нормально.
Селфин всплеснула руками и раздраженно ударила себя по лбу.
«– Ты глуп! Ригг глупа. Вокруг меня одни глупцы! Я нормальная, – продолжала она, нахмурив брови. – Я не безумна. Я просто не глупа, как остальные! И перестала выходить в море, чтобы оно меня не убило! В десять лет, когда мне перерезали шланг, я поняла… что чуть не погибла. Если буду продолжать выходить в море, оно точно меня убьет. Рано или поздно оно убьет или искалечит всех, кого я знаю. Всех. Мне твердили, что со мной ничего не случится, что скоро я снова буду нырять, словно это лучшее, что может быть. Но это не лучшее. Беда в том, что этого никто не понимает. Я не против опасности. Но я против глупой опасности. Я не хочу глупой смерти. И пытаюсь объяснить это окружающим».