- А если не окажется на месте?
- Узнай, где он находится.
Мандзюк вернулся минут через пятнадцать. Валентин встретил его вопросительным взглядом.
- На работе его нет и не было.
- А вчера?
- Вчера был. И сегодня должен был прийти. Я разговаривал с начальником отдела, тот высказал предположение, что Липницкий захворал, так как вчера жаловался на боли в сердце.
- В котором часу он пожаловался на боли? - быстро спросил Валентин.
- В конце дня.
- Не поинтересовался, звонил ли ему кто-нибудь перед этим?
- Начальник отдела - приятель Липницкого, и такой вопрос мог насторожить его. К тому же снабженцам, а тем более таким, как Липницкий, звонят чуть ли не каждую минуту.
- Знаешь что, рискнем позвонить ему домой.
- Уже звонил.
- Когда?
- Сразу после разговора с начальником отдела. - Алексей замялся, но потом добавил, не глядя на Валентина, - трубку не подняли.
Валентин встал, глубоко засунул руки в карманы куртки, словно что-то отыскивал в них, и так стоял с полминуты. Потом сказал, следя за парящими в воздухе красно-желтыми листьями:
- Худо дело, Леша. Хуже не бывает!
- Думаешь, он мертв? - упавшим голосом спросил Мандзюк.
- Боюсь, что так. Вчера ночью Михайлов-Нагорный вспомнил, кому и что должен. А свои долги он всегда платил аккуратно и сполна...
Вызвали оперативную группу, сообщили следователю, пригласили понятых - так или иначе предстоял обыск. Но подтвердились худшие опасения: хозяин трехкомнатной богато обставленной квартиры (румынская мебель, бухарские ковры, чешский хрусталь), которая с холлом, кухней, подсобными помещениями, занимала весь второй этаж дома-особняка на улице Червоноказачьей, пятнадцать, был мертв.
Входную дверь пришлось вскрыть, что не составило особого труда, поскольку она была заперта только на верхний самозакрывающийся замок. Григорий Борисович Липницкий лежал во второй от входа комнате на диване с подушкой под головой. На нем были пижамные брюки, носки, расстегнутая на груди вельветовая рубашка, которую сослуживцы видели на нем накануне. Костюм, в котором он ходил на работу, висел в шкафу, туфли стояли в коридоре у вешалки, комнатные тапочки - у дивана. В квартире был почти идеальный порядок: дочь покойного, за которой съездил Глушицкий, осмотрев все комнаты, шкафы, тумбочки, не нашла каких-либо бросающихся в глаза пропаж. Создавалось впечатление, что, придя вчера домой, Григорий Борисович начал переодеваться, но почувствовал себя настолько плохо, что не смог снять рубашку, лишь расстегнул ее, добрался до дивана, лег и уже не встал. Это предположение подтверждалось оброненным на ковер пластмассовым цилиндриком с таблетками нитроглицерина.