Эдуард РОСТОВЦЕВ
ЧЕЛОВЕК ИЗ ТОННЕЛЯ
ИЗ СВОДКИ ПРОИСШЕСТВИЙ ПО ГОРОДУ ЗА 4 ИЮНЯ 198... ГОДА:
"...В городскую клиническую больницу из района Высокого Холма доставлен в бессознательном состоянии мужчина двадцати восьми - тридцати лет. Пострадавший обнаружен в 23:10 в пятидесяти метрах от летнего кафе, с проникающим ранением головы. Личность пострадавшего не установлена".
ИЗ ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ НЕИЗВЕСТНОГО:
"Общее соматическое состояние удовлетворительное, заживление раны идет хорошо. Со стороны нервной системы: глубокое помутнение сознания (вследствие травмы и операции), постепенно проясняется. Время от времени больной приходит в себя, отвечает на несложные вопросы (о самочувствии, естественных потребностях). Однако быстро утомляется, теряет контакт с окружающими. О себе и происшедшем с ним ничего не сообщает - говорит, что не помнит. Не может назвать даже свое имя. Несколько раз упоминал о каком-то тоннеле, но безо всякой связи с другими понятиями и неконкретно..."
1
Сознание возвращалось как бы нехотя - издалека, одним и тем же назойливым эпизодом...
Тоннель был набит темнотой, грохотом, паровозной гарью. Свет в вагоне не зажигали, и мальчик не отходил от матери. Ему было страшно: темнота давила на виски, тряский пол уходил из-под ног, грохот колес рвал барабанные перепонки. И от этого нельзя было спастись - бежать, укрыться. Мальчик чувствовал себя беспомощным, жалким. Он цеплялся за долгополый, выскальзывающий из рук халат матери и негромко хныкал, потому что плакать во весь голос ему было стыдно, а не плакать он не мог. Мать ласково гладила его и говорила неуверенно - ей тоже было не по себе:
- Взрослый парень, осенью уже в школу пойдешь. Тоннеля испугался, чудик-лохматик! Закрой глазки и считай до ста.
Тычась мокрым от слез лицом в шелк халата, он считал до ста, и еще раз до ста, но темнота и грохот не отступали. Холодея от ужаса, он думал, что произошло непоправимое - они въехали в тоннель, который никогда не кончится. Мальчик готовился к самому худшему, и оно не заставило себя ждать. Вагон резко качнуло, он накренился, послышался скрежет металла, звон разбитых стекол, истошные крики пассажиров. Мальчика отбросило в сторону, затем назад, он больно ударился обо что-то спиной и затылком; шелк халата выскользнул из рук, мать исчезла. Время остановилось, словно обессилев в своем беге, и мальчик не мог сказать, как долго продолжалось это оцепенение - минуту или больше. Стихли грохот, скрежет, тряска. Но осталась темнота. Нежданно умолкшая, пугающая своей немотой, неизвестностью.