Чувство голода пригнало мелкого компсогната к берегу лагуны. Но его бег не был непрерывным. На какое-то время он останавливался, ящеричья головка крутилась во все стороны и своими оливково-зелеными глазами высматривала добычу. Когда же таковой не оказывалось поблизости, компсогнат снова переходил на бег.
Он бежал по легкому склону отлогого холма, там и сям поросшем зарослями низких саговников, чьи рассеченные листья в потоках белого солнечного света походили на длинные языки зеленого пламени. Но ни разу не остановился, пока не достиг вершины.
И там перед ним открылась вся красота давным-давно исчезнувшего мира юрского периода.
Всюду, насколько хватало взгляда, тянулась широкая, чуть всхолмленная равнина, которую где-то далеко на горизонте сменял лазурный простор моря. Его берега были иссечены бесчисленными лагунами, в чьей блестящей глади четко отражались зеленые пояса растительности и золотые песчаные пляжи. В раскинувшихся далях угадывались причудливые очертания древних хвойных чащ и рощ прекрасных цикадовых, тянулись топи и болота с понурыми зарослями шуршащих хвощей и с мозаикой всех оттенков зелени из папоротников и мхов. Тропическое солнце сияло огненными стрелами своих лучей, распаляло воздух и жаркими волнами тепла и света побуждало любую растительность к обильному и поразительному процветанию.
Но компсогнату не было дела до окружавшей его красоты. Он застыл на верхушке холма будто окаменевший фантом, с повернутой вверх головой и упертым в землю хвостом. Его глаза зорко осматривали край, тщательно пытаясь уловить любое движение поблизости, но нигде не было ничего живого и ничто не шевелилось. Перед ним повсюду виднелась лишь равнина и ничего другого — ни деревьев, ни зарослей саговников, ни пучков папоротников, ни даже скалы с россыпью валунов, где что-нибудь могло укрыться от его взора. И чем дольше голод грыз его утробу, тем сильнее становилось беспокойство ящера.
Внезапно он снова побежал.
Он живо спустился по пологому холму и ускорил свой прыткий бег, чтобы побыстрее добраться до плоского валуна, на котором грелся и отдыхал маленький хомеозавр. Компсогнат устремился прямо к нему.
Лежащий на солнышке и дремлющий хомеозавр сразу не обратил внимания на приближающуюся опасность, а когда распознал ее, то было уже поздно. Зубастые челюсти компсогната с хищной жадностью впились в чешуйчатое тело, стиснули и держали его. Напрасно металась пойманная ящерка, напрасно дергалась и хлестала хвостом — крепко сжатые зубы не отпускали, быстро усиливая хватку и дробя кости. Искалеченный хомеозавр проигрывал в этой тщетной безнадежной борьбе, вот он начал корчиться, задрожал и затрясся, а потом оцепенел, когда в теле жертвы угасла последняя искорка жизни.