Саша, Саша, если слышишь, ответь? — Появился, именно, появился, а не донёсся и не послышался, в спящем сознании, голос. Нежный и очень, очень тихий — если ты меня слышишь, не пугайся мой родной. Мы с папой живы и лю…
Сашка испуганно открыл глаза, полежал, приходя в себя и осторожно сел, спустив ноги с кровати. Серое, в синюю полоску, колючее одеяло, медленно сползло с колен на пол. Смятая простыня, которой он укрывался, чтобы одеяло не кололо, сиротливой горкой свалилась с другой стороны.
Тихо. Лишь сопение, да лёгкие всхрапывания спящих доносились со всех сторон. Но это не в счёт. А голосов никаких и нет.
Он покрутил головой, надеясь… На что? Да, ни на что, просто осмотрелся.
Но в полумраке курсантской казармы, разглядел только кровати в два яруса вокруг, да фосфоресцирующие часы над входом. На табло, которых, синеватым слабым светом горели цифры — 05–52…
— Сон… — С горечью, прошептал он и, что есть силы, воткнул кулак в невиноватую ни в чём подушку.
Звякнули пружины под матрасом, содрогнулась вся кровать.
— Сань, ты чего? — Свесилась сверху голова Лёшки, друга и товарища ещё по детскому дому-интернату, а теперь и по академии.
— Сон… Мама…
Сашкин голос дрогнув, сломался — мама? — пронеслось в голове, но он тут же отринул эту мысль — и, стиснув крепко зубы, схватил форменные брюки.
Лёшка спрыгнул с верхнего яруса и, поглядев на часы, зевнул, потянулся. Потом похлопал друга по плечу.
— Ничего Сань, мне тоже часто дом снится, мать, отец, сестра… Эх… Ладно, давай одеваться, все равно, через пять минут уже подъём, хоть умоемся спокойно — прошептал он.
И Лёшка, протянув руку, ухватил со своей тумбочки, аккуратно сложенную повседневную форму.
Они уже заканчивали свой утренний моцион, в одних форменных брюках и высоких не зашнурованных ботинках, когда в туалетную комнату хлынула основная волна курсантов.
— Вовремя мы Сань — проталкиваясь к выходу, пробормотал Лёшка, себе под нос.
Сашка в ответ кивнул, он не столько расслышал его слова, сколько угадал.
Лёшкину историю он знал. Эшелон, в котором они с родителями и сестрой ехали в эвакуацию, попал под огонь ходячих дронов. На его глазах умер отец, его просто разорвало на куски, когда ему в спину попал снаряд, вместе с ним погибла и сестра, а потом, следующий снаряд унёс и мать. А сам он оказался погребён под её останками.
Ему было семь, тогда. И нашли его через несколько часов солдаты охраны, отразившие нападение. После этого, Лёшка долго не мог говорить, молчал несколько лет. Но психологи сделали своё дело, и в двенадцать, после стольких лет молчания, Лёшка снова произнёс своё первое слово.
