Джон и Мэри в гостиничном номере (звучит «Прощание с Восточным Сент-Луисом»). Теплый весенний ветерок дует в открытое окно и колышет линялые розовые занавески… На пустырях, где растет кукуруза, квакают лягушки, а под разбитыми известняковыми стелами, испачканными дерьмом и оплетенными ржавой колючей проволокой, мальчишки ловят маленьких зеленых подвязочных змей…
Неоновый свет – хлорофиллово-зеленый, фиолетовый, оранжевый – то загорается, то гаснет.
Джонни кронциркулем извлекает из пизды Мэри кандиру… Бросает ее в бутылку мескаля, где та превращается в мескального червяка… Он делает Мэри промывание размягчителем костей из джунглей, и вместе с жидкостью вытекают влагалищные зубы, смешанные с кровью и кистами… Пизда сверкает, став свежей и душистой, как весенняя травка… Джонни лижет пизду Мэри – сначала медленно, потом в нарастающем возбуждении раздвигает губки и лижет внутри, ощущая покалывание лобковых волос на своем распухающем языке… Руки отброшены назад, груди торчат, указывая прямо вверх – Мэри лежит, прибитая к полу неоновыми гвоздями… Джонни движется по ее телу вверх, его член с блестящим круглым опалом смазки у открытой щели скользит сквозь ее лобковые волосы и полностью входит в пизду, втянутый внутрь всасывающей силой голодной плоти… Его лицо наливается кровью, в глазах вспыхивают зеленые огоньки, и он мчится вниз по американским горкам мимо вопящих девиц…
Влажные волосы на тыльной стороне его яичек сохнут, превращаясь в траву на теплом весеннем ветру. Высокогорная долина в джунглях, в окно вползают лианы. Хуй Джонни набухает, буйно лопаются большие почки. Из пизды Мэри, нащупывая землю, выползает длинный корневой побег. Тела разлагаются среди быстрорастущей зелени. От лачуги остаются лишь груды щебня. Мальчик стал известняковой статуей, из его хуя пускает побеги какое-то растение, губы растянуты в полуулыбке отрубившегося джанки.
* * *
Гончий Пес заначил дозу героина, завернув ее в лотерейный билет.
Еще один укол – завтра лечиться.
Путь долог. То сухостой, то депрессия.
Долго пришлось добираться по каменистой пустыне до финиковых пальм в оазисе свиданий, где арабские мальчишки срут в колодец, танцуют рок-н-ролл в песках пляжа для культуристов и едят хот-доги, выплевывая самородки золотых зубов.
Беззубые и явно долгое время голодавшие, с рифлеными боками, на которых можно стирать грязную спецодежду, они, дрожа, покидают шлюпку на острове Пасхи и крадучись выходят на берег, с трудом передвигая ноги, одеревенелые и тонкие, как ходули… они клюют носом в окнах клубов… испытывая острую нужду-потребность, заставляющую их торговать своими стройными телами.