Вот и сейчас у нее не было настроения бежать в круглосуточную аптеку за снотворным. Александра прекрасно знала, что если лежать расслабленно, неподвижно, да еще и с закрытыми глазами, восстановится примерно пятьдесят процентов той энергии, которая восстановилась бы при крепком сне. Поэтому она не нервничала, она откинулась на подушки и прикрыла глаза. Сначала она слушала ровное и спокойное дыхание пса, лежащего возле ее кровати. Хоть у кого-то проблем со сном нет! А потом она медленно и очень осторожно, через собственную жесткую цензуру, выбрала в тайнике памяти воспоминания, которые позволяла себе смотреть, как иные смотрят фильм.
Руководство больницы пыталось избавиться от бывших обитательниц борделя с тех пор, как их туда привезли. Дело это было непростое: считалось, что даже у них, лишенных документов, лишенных здоровья, лишенных порой человеческого облика, такие же права, как у всех. Поэтому пришлось подождать, пока они чуть окрепли и были допрошены. Но вот настал счастливый для местных медиков день: от обузы начали избавляться.
К тому моменту некоторым жертвам нашли родственников. Таких было не много. Родственников, готовых позаботиться о бывших пленницах, — еще меньше. И все же чуть меньше десяти процентов девушек уехали в собственные дома. С остальными было сложнее. Им предстояло ждать помощи от социальных приютов, частных фондов и даже психиатрических клиник.
Александре в этом отношении повезло. Однажды Эрик, продолжавший ее навещать, просто сказал:
— Завтра я отвезу тебя домой.
А она лишь кивнула. Она чувствовала, что так будет.
Он приходил к ней уже не как полицейский. После убийства судьи Уинстона его отстранили от дела. Но другого он и не ожидал. Эрик не стал возмущаться и требовать справедливости. Он просто дал показания — и сдал оружие.
Никто не брал его под стражу, его слишком уважали. Да и потом, даже сторонники судьи были очень осторожны в привлечении к этому делу внимания. Они понимали: если Александра начнет откровенничать с газетчиками о том, кем на самом деле был судья Уинстон, его репутацию уже никогда не отмоют.
Эрик продолжал навещать ее как самый обычный посетитель. Они мало говорили — но он сидел у ее кровати куда дольше, чем раньше. Он точно знал, когда ее выпишут, и подготовился к этому.
Александра понимала, что ей, наверно, будет лучше вернуться домой. Она ведь к этому так стремилась! А теперь, когда ее больше не сковывали стены борделя, она обнаружила, что не связывается с родными уже добровольно, она даже Эрику не сообщила свою фамилию, чтобы он не попытался поговорить с ее семьей.