После окончания гражданской войны обстановка коренным образом изменилась, и это нашло свое отражение в изменении взглядов Бухарина. В статье «О ликвидаторстве наших дней» он писал: «„Крахнул“ „военный коммунизм“ как система, и крахнула идеология военного коммунизма, то есть те иллюзии, которые имелись налицо в нашей партии. Это вовсе не значит, что военно-коммунистическая система была в основе своей для того времени неправильна. В условиях внешней и внутренней блокады мы вынуждены были действовать так, как мы действовали. Но в том-то и дело, что мы не представляли себе всей относительности военно-коммунистической политики. Тогда мы думали, что наша мирная организаторская работа, наша экономическая политика, строительство нашего хозяйства будут дальнейшим продолжением централизаторского планового хозяйства этой эпохи… Другими словами: военный коммунизм мыслился нами… как универсальная, всеобщая и, так сказать, „нормальная“ форма экономической политики победившего пролетариата… Иллюзии военного коммунизма лопнули в тот самый час, когда пролетарская армия взяла Перекоп».[152]
Хотя Бухарин и признавал необходимость революционного насилия, в действительности он был человеком мягким даже к врагам революции. Он входил в коллегию ВЧК, причем обладал правом вето. «Мы знаем всю мягкость тов. Бухарина, — писал В. И. Ленин, — одно из свойств, за которое его так любят и не могут не любить».[153] Но реальная действительность однажды сыграла с ним злую шутку.
25 сентября 1919 года он выступал в здании МК с предложением ослабить красный террор. В этот момент анархисты и левые эсеры бросили в окно бомбу. От взрыва погибло 12 человек, в том числе секретарь МК В. М. Загорский, и ранено 55, среди них и сам Бухарин. Пострадавшая в результате этого бандитского акта Р. Бархина писала в «Рабочей Москве» в статье «Взрыв в Леонтьевском переулке»: «Через минуту — шум и грохот разорвавшейся бомбы. Рядом стоит Стеклов, он хватается за голову. „Только бы Бухарин уцелел“, — мелькает в затуманенной голове. (О тов. Бухарине, как потом оказалось, подумали тогда очень многие из районных работников.) Больше не помню. Очнулась. Темно. Лежу у дверей. На ноге что-то тяжелое».[154]
Кстати, в апреле 1922 года Н. И. Бухарин настоял на том, чтобы не казнить заключенных в тюрьму эсеров-террористов. Он произнес на процессе убедительную речь, в которой показал, что эсеровская партия в конечном счете превратилась в орудие контрреволюции. Разложение лидеров партии было чудовищным, и в конечном счете она практически сошла с политической арены. Тем не менее подсудимые обвиняли большевиков в перерождении, в предательстве идеалов революции. Отвечая на эти обвинения, Бухарин говорил: «Если мы уже выродились, если мы представляем из себя буржуазную группировку, то объясните мне тот исторический ребус, что все капиталистические государства идут на нас ершом, но с партией эсеров кокетничают во все четыре звериных глаза. И вот объясните мне тот поразительный исторический ребус, что мы, буржуазная группировка, ненавидимы всей буржуазией, а вы, пролетарская группировка, получаете деньги из карманов всех капиталистических властей».