Бухарин отчетливо видел опасность перерождения оторванной от масс части партийного аппарата. «Когда для группы коммунистов, — говорил он на XIV съезде ВКП(б), — закон не писан, когда коммунист может свою тещу, бабушку, дядюшку и т. д. тащить и „устраивать“, когда никто не может его арестовать, преследовать, если он совершил какие-нибудь преступления, когда он разными каналами может еще уйти от революционной законности, это есть одно из крупнейших оснований для возможности нашего перерождения».
Резко критикуя практику назначения секретарей партийных организаций сверху, так называемое назначенство, он говорил: «У нас в большинстве случаев выборы в партийные организации превратились в выборы в кавычках». Представитель вышестоящей партийной организации буквально навязывает ту или иную кандидатуру, а члены партии «боятся высказываться против». Он подчеркивает, что это «обычный тип отношений в наших партийных организациях».[172]
Необходимость поддерживать высокий авторитет большевиков, их моральную чистоту, исключительную честность и неподкупность всегда подчеркивалась Лениным и его соратниками. В мае 1918 года Владимир Ильич объявил строгий выговор Н. П. Горбунову за попытку увеличить ему зарплату. В отмене всяких привилегий чиновникам, в сведении их зарплаты до уровня рабочего Ленин видел надежный заслон бюрократизму. Он предлагал ввести для всего государства максимальный уровень зарплаты — 6 тысяч рублей.[173] Напомним, что реальная стоимость рубля во второй половине 1917 года не превышала 6―7 копеек. В сентябре 1920 года Ленин говорил о необходимости «выработать вполне точные практические правила о мерах к устранению… неравенства (в условиях жизни, в размере заработка и пр.) между… ответственными работниками, с одной стороны, и массою, с другой стороны, — неравенства, которое нарушает демократизм и является источником разложения партии и понижения авторитета коммунистов».[174]
Характерно в этом отношении высказывание Ф. Э. Дзержинского, бывшего образцом кристальной честности большевика-революционера. «Мы, коммунисты, — говорил он, — должны жить так, чтобы широчайшие массы трудящихся видели, что мы не дорвавшаяся к власти ради личных интересов каста, не новая аристократия, а слуги народа, что победой и властью мы пользуемся не для себя, а для блага народа».[175]
К сожалению, приостановить бурный рост чиновничества не удалось. За годы гражданской войны в количественном отношении оно выросло примерно вдвое и продолжало усиливать свои позиции в последующие годы. Своего «золотого века» оно достигло уже в наши застойные годы, когда безнаказанность и вседозволенность, наглое и высокомерное попрание советских законов, безудержная жажда наживы, перерождение части партийного, советского, профсоюзного аппарата, ее сращивание с преступным миром достигли своего предела…