– Черта с два обычная, – ответил Фрэнк.
– Какая-то мерзкая, но птица, – продолжал настаивать на своем Уоргл. Когда все остальные выразили свое несогласие с таким объяснением, он добавил: – Освещение плохое, повсюду тени – вот они и создали у вас такое впечатление. Ничего такого вы на самом деле и не видели, вам это только померещилось.
– И что же, по-твоему, нам померещилось? – спросил Тал.
Лицо Уоргла залила краска.
– Мы ведь видели то же самое, что и ты? – нажимал на него Тал. – Ты просто не хочешь в это поверить. Мы видели мотылька. Большого, безобразного, невероятного мотылька. Ты его видел?
Уоргл уставился вниз, на свои ботинки.
– Я видел птицу. Всего лишь птицу.
Брайс понял: Уоргл настолько лишен воображения, что он не способен осознать и принять возможность невозможного даже тогда, когда он видел это невозможное собственными глазами.
– Откуда оно взялось? – спросил Брайс.
На этот счет ни у кого не было никаких соображений.
– Чего оно хотело? – спросил шериф.
– Оно хотело нас, – ответила Лиза.
С такой оценкой, похоже, согласны были все.
– Но то, что было в окне, не могло утащить Джейка, – сказал Фрэнк. – Эта штука была слабая и легкая. Она не смогла бы утащить взрослого мужчину.
– Тогда что же утащило Джейка? – спросил Горди.
– Что-то более крупное, – ответил Фрэнк. – Что-то гораздо более сильное и мерзкое.
Брайс решил, что настало наконец время рассказать всем о том, что он слышал – и почувствовал – тогда по телефону, между звонками губернатору Ретлоку и генералу Копперфилду: о чьем-то молчаливом присутствии; об истошных криках чаек; о предупреждающем стуке гремучей змеи и о самом худшем – об отчаянных предсмертных воплях мужчин, женщин и детей. Поначалу он не собирался рассказывать об этом до утра, до тех пор, пока не рассвело и не прибыло подкрепление. Но все вместе они могли бы обнаружить нечто существенное, что сам он, возможно, упустил или чему не придал должного значения: какую-нибудь мелочь, какую-то ниточку, которые могут оказаться полезными. А кроме того, теперь, после того как все видели эту тварь в окне, то, что он испытал тогда, уже не казалось чрезмерно шокирующим или способным потрясти.
Все внимательно выслушали рассказ Брайса, и на всех услышанное произвело самое неприятное впечатление.
– Каким же надо быть дегенератом, чтобы записывать на магнитофон вопли своих жертв? – спросил Горди.
Тал Уитмен отрицательно покачал головой:
– Возможно, дело вовсе не в этом. Могло быть и так…
– Да?
– Ну, может быть, не стоит сейчас об этом говорить.
– Раз уж начал, так договаривай, – сказал Брайс.