– Но все-таки мне кажется, в том, что здесь произошло, нервно-паралитический газ не виноват, – сказала наконец Дженни. – И даже такой, как Т – сто тридцать девять: все это никак не объясняет ситуацию с отрезанными головами. Прежде всего, ни у одной из обнаруженных нами жертв не было никаких признаков рвоты или недержания.
– Ну, – возразил Копперфилд, – возможно, мы имеем дело с каким-нибудь производным от Т – сто тридцать девять, которое не вызывает таких симптомов. Или с каким-то иным газом.
– Никакой газ не объясняет мотылька, – заметил Тал Уитмен.
– А также и того, что произошло со Стю Уорглом, – добавил Фрэнк.
– Мотылька? – переспросил Копперфилд.
– Вы не хотели слушать об этом прежде, чем увидите все собственными глазами, – напомнил генералу Брайс. – Но сейчас, мне кажется, настало время…
– Я закончил, – произнес Нивен.
– Отлично, – сказал Копперфилд. – Шериф, доктор Пэйдж и все остальные, пожалуйста. Мы будем очень признательны, если теперь вы все помолчите до тех пор, пока мы не закончим здесь всю работу.
Члены бригады генерала немедленно принялись за дело. Ямагути и Беттенби перенесли отрезанные головы в специальные контейнеры для проб, облицованные изнутри фарфором и снабженные герметически закрывающимися крышками. Вальдес осторожно высвободил скалку из державших ее рук, а сами руки положил в третий такой же контейнер. Хоук наскреб в небольшой пластиковый сосуд немного муки с рабочего стола: сухая мука должна была впитать в себя и сохранить вплоть до настоящего времени какое-то количество нервно-паралитического газа – если, конечно, его применение и вправду имело здесь место. Хоук взял также пробу теста, заготовленного на утро и лежавшего сейчас под скалкой. Голдстейн и Робертс внимательно осмотрели печи, в которых лежали раньше головы, а потом Голдстейн при помощи маленького, работающего на батарейках пылесоса взял пробу пыли и золы из первой печи. Когда эта операция была завершена, Робертс снял с пылесоса мешочек со всем, что в него попало, тщательно заклеил и надписал его, а Голдстейн тем временем проделал то же самое на второй печи.
Все специалисты из команды генерала были чем-то заняты, за исключением только тех двоих, на шлемах которых не были обозначены их имена. Эти двое просто стояли в стороне и наблюдали.
Брайс, в свою очередь, наблюдал за ними, гадая, кто это может быть и какие задачи они тут выполняют.
Все, кто был занят каким-нибудь делом, говорили вслух о том, что они делают и что при этом им удалось увидеть или установить, но они пользовались каким-то специальным жаргоном, которого Брайс не понимал. Говорили они, однако, строго поочередно, ни разу не получилось так, чтобы два человека заговорили вдруг одновременно. Это обстоятельство, а также тот факт, что Копперфилд попросил всех остальных помолчать, наводили на мысль, что все их разговоры записываются.