Поначалу они не находили трупов погибших людей. В самых первых жилых домах и других зданиях, которые они осмотрели, никого не было. В нескольких домах стояли столы, накрытые к воскресному ужину. В других ванны были наполнены водой, сейчас уже остывшей. Кое-где все еще работали телевизоры, перед которыми никто не сидел.
В одном из домов на кухне они обнаружили включенную электрическую плиту, на которой в трех кастрюлях что-то готовилось. Вода в кастрюлях давно уже выкипела, содержимое высохло, сгорело и обуглилось, и установить, что было в этих кастрюлях изначально, теперь было уже невозможно. Сами кастрюли, сделанные из нержавеющей стали, пришли в полную негодность. Они почернели и снаружи, и внутри, обрели синевато-черный отлив, их пластмассовые ручки размягчились и частично оплавились. Весь дом провонял каким-то едким, неприятным запахом: Дженни никогда раньше не доводилось сталкиваться с подобной вонью.
Брайс выключил конфорки.
– Просто чудо, что не сгорел весь дом.
– Если бы плита была газовая, наверное, сгорел бы, – ответила Дженни.
Над плитой с кастрюлями была устроена вытяжка, тоже сделанная из нержавейки, с установленным в ней вентилятором. По-видимому, когда содержимое кастрюль высохло и загорелось, эта вытяжка оттянула пламя на себя и не дала ему распространиться на окружающие предметы, да и горело то, что оставалось в кастрюлях, скорее всего, недолго и несильно.
Когда они снова вышли на улицу, то все, за исключением облаченного в защитный костюм капитана Аркхэма, глубоко вздохнули и постояли несколько минут, с удовольствием дыша чистым горным воздухом. Всем им надо было прочистить легкие от той зловонной гадости, которой они надышались.
В следующем доме они обнаружили первый за этот день труп. Это был Джон Фарли, владелец «Горной таверны», работавшей обычно только в период лыжного сезона. Ему было уже за сорок, он был видным мужчиной, всегда заметным и выделявшимся в любом окружении: с темными волосами, в которых уже проглянула седина, с большим носом и крупным ртом, часто улыбавшийся открытой, необычайно располагающей улыбкой. Сейчас он весь посинел и вздулся, одежда на распухшем теле натянулась, а глаза вылезли из орбит.
Фарли сидел за маленьким столиком в углу просторной кухни. Перед ним стояла почти полная тарелка: макароны с сыром и фрикадельками. Стоял стакан, наполненный красным вином. Рядом с тарелкой лежал раскрытый журнал. Фарли сидел, выпрямившись на стуле. Одна рука лежала у него на колене, раскрытой ладонью вверх. Рот у Фарли был приоткрыт, и в зубах его застрял кусочек хлеба. Фарли умер, жуя: челюстные мускулы у него так и остались напряженными.