Она сама во всем этом виновата. Она сделала все так, что у него просто не оставалось другого выхода.
Он улыбнулся, вспомнив, какое выражение появилось у нее на лице, когда она увидела тело мальчишки, – а потом увидела, что он наставляет револьвер на нее.
Сидя сейчас за столом на кухне Джейка Джонсона, Кейл с удовольствием смотрел на деньги, и его улыбка становилась все шире.
Шестьдесят три тысячи четыреста сорок долларов.
Еще несколько часов назад он сидел в тюрьме, у него не было в самом прямом смысле слова ни гроша, а впереди его ждал суд, который вполне мог завершиться смертным приговором. Большинство людей в таком положении впали бы в прострацию от отчаяния. Но Флетчер Кейл не сдался, не проиграл. Он знал, что судьба предназначила его для великих дел. И тому были доказательства. За непостижимо короткий отрезок времени он прошел такой гигантский путь: от тюрьмы к свободе, от бедности к обладанию шестьюдесятью тремя тысячами четырьмястами сорока долларами. Теперь у него были деньги, оружие, машина и безопасное убежище совсем неподалеку, в горах.
Началось наконец-то.
Его особое предназначение стало сбываться.
– Давайте-ка возвращаться в гостиницу, – проговорил Брайс.
Через четверть часа на город должна была опуститься ночь.
Тени, выбираясь из укромных уголков, в которых они проспали весь день, уже росли со скоростью раковой опухоли, стремясь навстречу друг другу, сливаясь вместе и образуя обширные пространства полной темноты.
Небо над городом было окрашено в яркие карнавальные тона – оранжевые, красные, желтые, багряные, – но лишь слабые их отсветы достигали сейчас улиц Сноуфилда.
Группа стояла возле передвижной лаборатории, в которой они только что при помощи компьютера побеседовали с ним. После слов Брайса все повернулись и двинулись по улице, и в тот момент зажглись уличные фонари.
В этот же самый момент Брайс услышал и какой-то звук. Вроде бы кто-то заскулил. Потом мяукнул. Потом тявкнула собака.
Вся группа, как один человек, повернулась и посмотрела назад.
Там, вдоль тротуара, мимо лабораторий, изо всех сил стараясь догнать уходящих, хромая, бежала собака. Это был эрдель. Левая передняя лапа у него была явно сломана. Язык вываливался наружу. Длинная мягкая шерсть казалась свалявшейся, грязной, а вид у собаки был неухоженный и несчастный, как будто ее только что наказали. Она сделала еще несколько шагов вперед, остановилась, лизнула раненую лапу и жалобно заскулила.
Брайс впился взглядом во внезапно появившуюся собаку. Это было первое увиденное ими в городе живое существо. Оно было не в самом лучшем состоянии, но – живое.