Через полчаса после того, как его привезли в палату, Дженни зашла навестить его. Выглядела она усталой, но от этого не менее красивой. Одна только возможность видеть ее была для Брайса самым лучшим лекарством.
– Как Кейл? – спросил он.
– Пуля не затронула сердце. Она пробила легкое, разорвала артерии. Если бы все ограничивалось только этим, то можно было бы давать оптимистический прогноз. Но ему предстоит оправляться не только от раны: у него еще и особая, горная разновидность сыпного тифа.
– Сыпного тифа? – Брайс даже заморгал от удивления.
– На правой икре у него два ожога от сигареты, точнее, шрамы от двух ожогов. По-видимому, в этом месте он прижигал клещей. А лесные клещи разносят эту болезнь. Судя по виду шрамов, я бы предположила, что клещи покусали его дней пять-шесть назад, а это как раз примерно соответствует продолжительности инкубационного периода сыпняка. Наверное, болезнь по-настоящему скрутила его только в самые последние часы. У него должна была кружиться голова, он должен чувствовать озноб, слабость в руках и ногах…
– Вот почему он так плохо стрелял! – проговорил Брайс. – Трижды, почти в упор, а попал в меня только один раз.
– Поблагодари Бога за то, что он наслал на него клещей.
– Пожалуй, это действительно выглядит как акт Божьей милости, – сказал, подумав немного, Брайс. – В самом деле так? Но интересно, что все-таки они с Терром затевали? Почему они рискнули заявиться сюда, да еще с оружием? Я могу понять, почему Кейлу понадобилось убить меня или даже Тимми. Но при чем тут Тал, ты и Лиза?
– Ты не поверишь, – ответила Дженни, – но с прошлого вторника Кейл вел дневник, который он назвал «События после Богоявления». Похоже, он и Терр заключили сделку с дьяволом.
* * *
В понедельник, в четыре часа утра, спустя всего шесть дней после того богоявления, о котором писал Кейл, он умер в окружной больнице. Перед самой смертью он открыл глаза, посмотрел безумным взглядом на сиделку, потом перевел глаза куда-то ей за спину и увидел там нечто, приведшее его в ужас, хотя сама сиделка потом клялась, что там никого и ничего не было. Он еще нашел в себе силы, чтобы поднять руки, словно защищаясь, и закричать, но крик вышел слабым, это был предсмертный хрип, а не крик. Когда сестра попыталась успокоить его, он ответил: «Нет, моя судьба должна быть другая». И умер.
* * *
Тридцать первого октября, через шесть с небольшим недель после событий в Сноуфилде, вечером накануне Дня Всех Святых, Тал Уитмен и Паула Тори – та медсестра, в которую влюбился полицейский, – устроили в доме Тала в Санта-Мире маскарад. Брайс пришел, нарядившись ковбоем. Дженни оделась женщиной-ковбоем, а Лиза – ведьмой, нацепив высокую остроконечную шляпу и густо измазав лицо черной краской.