– У вас есть другие объяснения?
– Нет.
– А у тебя? – Брайс посмотрел на Тала.
Тал, как и Фрэнк несколькими минутами раньше, тоже не знал, что ответить, и чувствовал себя крайне неудобно.
– По-моему, я стал говорить «оно», потому что я уже не могу соглашаться с предположением о маньяках-убийцах.
– Вот как? А почему нет? – Тяжелые веки Брайса поднялись от удивления небывало высоко.
– Из-за того, что произошло в гостинице «При свечах», – ответил Тал. – Когда мы спустились вниз и обнаружили в вестибюле на столике эту руку, сжимающую карандаш для бровей, который мы искали… ну… мне кажется, маньяк-убийца такого бы не сделал. Все мы уже достаточно давно работаем в полиции и навидались подобных типов. Кому-нибудь из вас когда-либо доводилось встречать психопата, у которого было бы чувство юмора? Пусть даже какое-нибудь гнусное, извращенное, но чувство юмора? Все они – люди, абсолютно лишенные этого чувства. Они утратили способность смеяться над чем бы то ни было. Может быть, отчасти поэтому они и чокнутые. И когда я увидел эту руку на столике в вестибюле, я сразу понял, что она не стыкуется с предположением о маньяке. Я согласен с Фрэнком: я тоже склонен пока думать о нашем враге как о безличном «оно».
– Почему никто из вас не хочет признаваться в том, что вы на самом деле думаете? – тихо проговорила Лиза Пэйдж. Ей было четырнадцать лет, она была подростком, который вот-вот должен был превратиться в красивую девушку, но сейчас она смотрела на всех остальных с той наивностью и прямотой, с какой смотрят обычно маленькие дети. – Ведь в глубине души по-настоящему каждый из нас знает, что все это сделали не люди. Господи, все так ужасно – одни ощущения при виде этого чего стоят, – так странно и отвратительно. И чем бы оно ни было, все мы чувствуем, что оно здесь. Мы все боимся этого «оно». И поэтому из последних сил стараемся сделать вид, будто его тут нет. Не признаемся себе в очевидном.
Один только Брайс выдержал взгляд девочки, не отводя глаз, и задумчиво, изучающе глядел на Лизу. Все остальные потупились. Друг на друга они тоже избегали смотреть.
«Не любим мы вглядываться в самих себя, – подумал Тал, – а девочка призывает нас именно к этому. Нам не хочется всмотреться в себя и обнаружить внутри голое примитивное суеверие. Мы же ведь все цивилизованные, образованные, взрослые люди. А взрослые не должны верить во всякую чертовщину».
– Лиза права, – сказал Брайс. – Единственный способ разрешить эту загадку – а может быть, и единственный способ нам самим не стать очередными жертвами – это подойти к ней непредубежденно, ничем не сдерживать свое воображение.