— Откуда вы знаете? — не выдержала я. — Вы же говорили, что недолго тут работаете.
— Я вырос в Дубровицах, все тут знаю. Сам свадьбу в этой трапезной отмечал, с хозяевами тогда разговаривал.
— Поздравляю. Со свадьбой.
Мужик моего сарказма не понял и ответил со всей серьезностью:
— Да ты че, я уже давно развелся. — Тут он направил свет фонарика мне в лицо. — Кстати, я свободный парень-то… Соображаешь? — И по-дурацки хмыкнул. Ну почти что хрюкнул.
— Соображаю, что пора двигать обратно, — морщась от луча света, раздражающего мой глаз, заявила я угрюмо и с бодростью потрусила к лестнице.
Когда мы достигли холла, я проводила охранника до двери и даже вышла с ним на крыльцо. Переступая порог, я сразу ощутила, насколько сильно похолодало на улице. За двадцать минут, естественно, ничего не могло измениться так существенно, просто одно дело бежать по дороге в приступе дикого ужаса, совсем иное — стоять, успокоившись. Ночь была темной, даже полчища золотистых звезд не справлялись со своими функциями. Впрочем, так могло казаться из-за подсветки фонтана: когда что-то яркое близко, что-то отдаленное всегда кажется темнее, чем оно есть на самом деле.
Я собиралась уже пожелать Борису приятной ночи и вернуться в здание, когда слух зацепился за что-то, не укладывающееся в создавшуюся атмосферу. Я так и замерла с открытым ртом, продолжая вслушиваться, но охранник вовсе не заметил моего странного поведения: его лицо было повернуто не ко мне, а в противоположную сторону — к церкви. Уже в следующую секунду я поняла, что растревожило двух усталых полуночников — таинственный детский смех. Причем принадлежащий девочке. Во всяком случае мальчик с таким альтом должен быть очень уж маленьким. И явно бы не бродил тут один. Затем донесся топот и шелест веток: дети очень быстро передвигались, скорее всего, бежали.
Бежали и смеялись… Ночью… В безлюдной местности…
Охранник наконец повернул ко мне свое лицо и трусливо проблеял:
— Что же здесь, едрит батон, происходит?..
* * *
Остаток ночи я провела с пользой: выспалась. Вчера я предлагала Борису прогуляться к церкви и проверить, кто там носится темными ночами, но он воспринял реплику в штыки. «Ни за что! Я себе не враг!» — вот и весь ответ. Да еще и посоветовал мне одной сходить, «коли такая умная» (его слова). Похоже, местные всерьез намерены стойко придерживаться своей эзотерически-потусторонней религии. Я, конечно, тоже боюсь всего необъяснимого, но именно поэтому и стремлюсь установить истину. А зарываться глубже в свою раковину при первом намеке на что-то мистическое — это удел слабых. Я не хотела быть такой. Я знала, что я не такая.