«Вот дурачок», — возмутилась про себя Нанами.
— Больно часто волнуюсь…
— Аояма, что-то сказала?
— Сама с собой говорю.
С таким настроем до признания ей как на карачках до Китая, подумала Нанами.
Но вопреки ожиданиям, шанс признаться подвернулся гораздо раньше.
Однажды после ужина в столовой Сакурасо Нанами, дико смущаясь, докопалась до Сораты.
— О чём… ты вдруг захотела поговорить? — с напряжением в голосе спросил Сората.
— Ага, есть важный разговор… или типа того.
Голос Нанами тоже дрожал.
— Всегда… хотела тебе сказать.
— Вон как…
— Ага, так.
Пульс вырос выше крыши.
— …
— Всегда, всегда, — говорила она как диктор, извещающий о ЧС.
— Ну…
— Всегда любила тебя. Всегда.
Она хотела сказать это Сорате, всегда хотела… И потому не могла.
— …
— …
— И я. Я чувствую то же самое.
Ответил Сората как раз то, что хотелось больше всего услышать.
Насколько хорошо она справилась, если представить, что они не репетировали для прослушивания?
Больше ни о чём Нанами думать не могла.
Ничего сильнее не желала.
После репетиции Нанами вернулась в свою комнату, но взволнованное сердце успокаиваться не собиралось. Даже когда в кровать забралась, сна не было ни в одном глазу.
В полумраке она обняла тигра-дакимакуру и свернулась калачиком.
— Слухай, Торадзиро.
— «Що?» — сказала девушка изменённым голосом, изображая Торадзиро.
— Знаешь, я.
— «Ага».
— Дуже люблю Канда-куна.
— «Ты бы краще ёму це сказала, а не мени».
— Як бы могла, то не говорила бы с тобою.
— «Що ж».
Пульс всё никак не замедлялся. Пусть они репетировали текст, фраза «Я люблю» как ни крути звучала особенно, да к тому же предназначалась Сорате. Какое там самообладание? Нет его.
Стоило лишь вспомнить, как лицо залилось румянцем.
А от мысли, что Сората говорит «Я чувствую то же самое», пускай и ради репетиции, щёки вообще отказались повиноваться и едва не стекли на пол от умиления. Губы расплылись в улыбке, и хотя никто не видел, девица попыталась вернуть серьёзное выражение лица, но это оказалось не так просто.
Даже когда попыталась подумать о чём-нибудь другом, ничего не вышло. В итоге мысли зациклились на репетиции любовной сцены, и сгоравшая от стыда Нанами закуталась в футон.
— А-ах, н-ну и як я теперь засну?..
Мучения продлились до рассвета…