— Совсем что ль спятила? В Питер! Нет, ну в Москву — это понятно, но сюда, в болото!
— «Чего сидишь, чего сидишь?» Живу я тут!
Пушкин упал, и Яблоко упало. Осталась одна Курица — подозрительно похожая на самолет. Вот мы и полетели. Теперь через 13 лет, я уж знаю чего кому отвечать. Для этого нужно было прожить 3 года возле самой большой в Америке русской библиотеки, там было и все дореволюционное и все эмигрантское и три года слушать и слушать эти голоса мертвецов — на рассыпающейся под пальцами желтой бумаге.
Почему мужчины ищут ответа на все вопросы в философии?
Почему они так уверены что Фуко, Хайдеггер, Будда или свод законов династии Дзынь — помогут им разобраться в том, что же случилось в селе Горюхине или в городке Верхнее Подвздошье в 1918-м году?
Нет, помогут только голоса из-под земли — ТОЙ САМОЙ, а они есть, и их — несметное множество.
Три года я жила неработающей женой профессора-слависта в Мид-вест Индиане — американской глубинке, в 15-и милях от центра Ку-Клукс-Клана — Мартинсвилля. Это с моей-то неарийской физиономией! Вот повезло!
Там Америка из пьес Сэма Шепарда — ихнего Чехова. Там фермы, на которых не только отцы трахают дочерей, но и мамаши, сыновей, потому что вокруг — на много миль — никого, только иногда заедет пастор, тогда его тоже трахают. Потом детей-внуков душат и закапывают на заднем дворе. Вокруг — нищета. «Белая шваль» так это обычно переводят.
В баре они набьют тебе морду, если у тебя черные глаза и волосы, не за то, что ты — еврей, (нет, ТЕ — с двумя головами, они забрали все золото у народа и живут в страшном НЬЮ-ЙОРК ГОРОДЕ, в котором мы никогда не были и даже пролетать над ним боимся.) Нет, тебе начистят чайник за то, что ты — ближний враг — реальный «католик-итальяшка». Все живут в трейлерах и все в клетчатых фланелевых рубашках. Это — Шепард.
После Индианы понимаешь, что нью-йоркская «Черная шваль» — это просто тихие зайчики.
Есть еще Техас — тамошние казаки.
(Глухие заборы, злые псы и кружку воды выносят на ржавой цепи. Ненависть к каждому, кто говорит с каким бы то ни было, акцентом — даже с акцентом соседней губернии). Оказывается все это отлично можно устроить и без заборов, и без псов. Мы однажды потерялись с мужем в маленьком техасском городке, подъехали к какому то дому — дорогу спросить, и дядька выбежал с ружьем, щелкая затвором. Хорошо у меня реакция мгновенная — я окошечко в машине закрутила со скоростью света и заорала, как резаная:
— Дави на газ!!!
Эти гордятся:
— Америка — это мы!
И вполне по праву. Крепкая кость — как и наше казачество. Да, и тем и другим есть, чем гордится. Но гордость — родная сестра гордыни, а гордыню — христианский Бог, которому молятся и те, и другие — не шибко жалует…