Мы пошли. По дороге он спросил, останусь ли я ночевать?
— Конешно, я могу остаться, но только если ты думаешь со мной трахнуться, то знай, что ничего не выйдет.
(Кажется, мне впервые в жизни пришлось произнести такие слова, достойные Поистине Порядочной Женщины).
— А я думал, что понравился тебе. Ты то мне зверски понравилась.
— Да нет, не из-за меня. Просто НЕ ВЫЙДЕТ. СО МНОЙ ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ…
— Ист-инфекшн? Ну не эйтс же у тебя?
— Не со здоровьем! Меня бесы крутят. Мелкие…
— Мелкие все таки лучше крупных. А с брильянтами наоборот почему-то… ну давай рассказывай, чего происходит.
Шли мы минут десять, и я успела вполне подробно изложить всю историю с Ярмолой и всю историю с Колей. Конешно, он их обоих хорошо знал! По тем — лимоновским донашим временам.
— Ярмола — старый хрен! Рюмин — старый мудила! Ну ты даешь! Вот дурища то! Ах ты — глупое чучело… Хули ж ты ходишь к разным козлам?
У него был точно такой же слэнг, как у Ярмолы и Коли. К этому времени мы уже перешли границу Ист-Вилледжа с более респектабельным Вест-Вилледжем, поднялись на 25 этаж хорошего дома и вошли в квартиру. В гостинной ОПЯТЬ стояла ТОЧНО ТАКАЯ ЖЕ мебель. И ТОЧНО ТАКАЯ ЖЕ лапма! МЕЛКИЕ БЕСЫ ЯЗВИТЕЛЬНО ЗАХОХОТАЛИ И ПРИГОТОВИЛИСЬ К ПРЫЖКУ.
— Ничего не выйдет… дурища! Я не Ярмола и не Рюмин! Ты мне охуенно нравишься, понимаешь. ВСЕ у нас с тобой выйдет. Хочешь, хоть все тут разгроми. Вот тебе эта гребаная лампа, вот — эта гребаная раковина. Засовывай свои ноги, куда хочешь, бей, круши! Мне по фигу. Ты — самая лучшая, и я клянусь, что мы сейчас покурим с тобой траву, а потом ляжем в койку и все получиться, как твоим козлам и не снилось!
Все это звучало замечательно, я успокоилась. Андрей достал кальян — какой то специальный — навороченный и начался привычно нью-йоркский предлюбовный ритуал.
Я иногда годами не курю траву, так же как годами обхожусь без кино, но ничего против использования изредка и того и другого не имею. Хотя ни по траве, ни по кино никогда не скучаю. В общем, оба эти явления могут доставить мне радость своим присутствием, но никогда — не причиняют тоску и боль своим отсутствием, в то время как отними у меня книги или кабацкое хмельное веселье — я буду сильно горевать.
Кальян закурился, конопля — «Божья шалость» запахла сразу отовсюду, мы опять целовались, и я успела подумать, что вот вся эта хрень с бесами кончилась, и вообще все это мне показалось, а потом я уже и думать ничего не хотела, а только чувствовала его губы и руки везде-везде, и его запах, очень резкий — запах возбужденного зверя.