в Вашингтон Хайтс — на лесоповале.
— Прости.
— Да ладно. Примем твою грузинку. Красавица, говоришь?
— Ангел!
— Наши то — толстые…
На следующий день ангел-Феона пришла в студию. Маленькая, нарисованная тонкой кисточкой, итальянская принцесса. Грузинки взяли ее под крыло и стали обучать. Говорили они всегда целыми днями по-грузински, и нам с Иркой это нравилось, потому что непонятная речь — звучит как музыка и не отвлекает. Через три дня, эта «своя» кинулась к нам в слезах:
— Не могу тут больше! Если б вы только понимали, что они говорят целыми днями! Они говорят гадости!
— О нас?
— О вас тоже, но в основном, обо всех — обо всех знакомых! И мне тоже — прямо в лицо. Они такие злые! Завистливые! Не могу здесь. Уйду я…
СВОЯ ….. В общем, мы с Иркой направили ее к Тане — учиться ремеслу, и к тому времени, когда Ирка туда перешла, добрейшая Феона уже вовсю там работала.
Место это было чудесное, спокойное, тоже с диваном, цветами и кофеварками. Теперь я приходила к Ирке туда, пить кофе и советоваться за личную жизнь.
Но мне — ничего не оставалось, как направиться на поиски работы в большой американский мир. У меня было великолепное портфолио, и брали меня повсюду — с первого интервью. Кажется, за пару месяцев я сменила пять или шесть мест.
Повсюду я теперь видела одно и тоже — ничего похожего на архитектурную мастерскую. Везде теперь были — фабрики. В огромных комнатах — стояли столы — рядами, как парты, за ними сидели китайцы и работали по 12 часов, 7 дней в неделю.
Последнее мое место называлось «Vogue» (лучше бы оно «Вок» называлось, в честь китайской сковородки, для приготовления овощей». )
Все как везде — комната, «парты», китайцы. Между ними ходит переводчик, орет на них. Кажется, что это надсмотрщик с кнутом. За соседним столом сидит старик — лет 70-и — бывший профессор Пекинской Академии Художеств — графического факультета.
Когда мы приехали — детей определили в специальные классы — усиленного английского. У Поли в классе были дети из 13 стран. Она подружилась с Лидией — дочкой китайских художников. «Лидия» — это она себе сама придумала новое — американское имя.
Я помню — папа Лидии рассказывал, как он учился: ничего не было — ни Академии, ни профессоров — все были сосланы в деревни на сельскохозяйственные работы. Книг — тоже не было — их сожгли. Вот там, в деревне — он прожил часть своего детства и юности. Работал в поле — с утра до ночи вместе с родителями, папой — доцентом- биологом и мамой — оперной певицей. А в соседней хижине жил профессор Пекинской Академии Художеств. И он сберег книгу! Одну — русскую. Это был русский академический учебник рисования — сталинский, со всякими передвижниками, но и с Дюрером, Рубенсом, Рембрантом. По ночам — после сельскохозяйственных работ, профессор учил папу Лидии рисовать — по этой книге.