Разбудили меня женские голоса. Голова болела уже меньше. Я попытался разобрать, что эти прекрасные дамы говорили, но это не был ни один из известных мне языков. Запомнилось лишь изобилие странных для русского и американского уха звуков «тль» – с глухим «л».
Когда-то давно, еще в университете, когда я изменил своей первой Лизе с той самой мексиканкой, мне вдруг захотелось подучить язык науатль – на нем говорили ацтеки, толтеки и некоторые другие племена. Заинтересовал он меня, когда моя тогдашняя пассия сказала, что ее зовут «Местли», что означало на этом языке «луна».
Конечно, науатль я очень быстро забросил – разрыв отношений с прекрасной Местли после того самого телефонного разговора с Лизой отбил у меня желание учить не особенно нужный язык. И сейчас я не мог сказать со всей уверенностью, что я слышал именно науатль. Но именно в нем так часто встречалось глухое «л».
Я снова с трудом открыл глаза. Надо мной склонились три молодых женщины, одетые в короткие плащи, наброшенные на одно плечо – так, что одна великолепная грудь была оголена – и набедренные повязки. Одна из них была писаной красавицей – медная бархатистая кожа, овальное лицо, римский нос… Другие две были очень похожи друг на друга – чуть более тёмная кожа, круглое лицо ацтекской богини, которое не портил даже чуть приплюснутый носик… Они были, может, не столь красивыми, но при других обстоятельствах я всё равно назвал бы их весьма привлекательными. Но больше всего меня поразило, насколько обе они были похожи на мою тогдашнюю мексиканку.
– Местли, – непроизвольно пробормотал я.
Одна из них вздрогнула, посмотрела на меня, и сказала что-то на своем языке. Потом, увидев, что я ее не понимаю, спросила по-испански:
– Откуда ты знаешь моё имя, белая свинья?
Я предпочел промолчать. Но нелюбезная девица не унималась.
– Говори, или я дам тебе по яйцам.
– Уважаемая Местли, с человеком, который меня взял в заложники, бьет, и обзывает свиньей, я говорить не собираюсь.
– Ты не испанец, – с удивлением сказала она. – Может, ты и правда не свинья. Или ты инглeс[23]? Они еще худшие свиньи, чем испанцы.
– Я русо[24], – ответил я.
– Не знаю таких. И где живут эти русо?
– Далеко на севере.
– И вы тоже убиваете индейцев?
– Нет.
– Делаете из них рабов?
– Нет. Мы их лечим, а детей обучаем в наших школах.
– Врешь. Белые люди никогда нам не делали хорошо. Вот этот – она показала на то, что осталось от Пеньи – по матери на одну четверть индеец. Его бабушка и моя бабушка были сестрами. И что? Он приехал к нам, опоил нас пульке, и мы с сестрой Шочитль – она показала на вторую круглолицую – проснулись рабынями.