– Лешенька, если тебе нужна моя помощь с твоим докладом, то где-нибудь через час после ужина, раньше не получится.
– Аль, давай я лучше начну, а завтра посмотрим вместе, что у меня получилось.
– Договорились!
– А Елизавету ты не видела?
– В последний раз в обед. Может, она у себя?
Я пошел к каюте, в которой жили Зинаида Михайловна с Лизой. Она мне рассказала, что эта каюта и соседняя – семейный блок, между ними есть дверь, которую можно открыть лишь с их стороны, а во второй каюте блока разместили детей.
Подходя, я услышал голос девочки:
– Ешь, Алеша, если хочешь, чтобы у тебя пиписька выросла, как у дяди, который нас спас.
И тут же гневный голос ее мамы:
– Нинель, я же тебе говорила тогда, не смотри на голого дядю. Если бы не он, мы бы все погибли, а ты…
Я покраснел, подумав, что, действительно, в Америке меня и за меньшее причислили бы к сексуальным маньякам. Я отошел минут на десять, а когда вернулся, постучался.
– Да-да, войдите.
Зинаида Михайловна как раз закрывала дверь за детьми. Увидев меня, она зарыдала и бросилась ко мне на шею.
– Сынок, спасибо, мы все обязаны тебе жизнью…
– Да ладно, не надо, я сделал лишь то, чему меня в детстве учили.
Но она все плакала, и лишь минут через пять немного успокоилась. Мы сели за стол. Зинаиде Михайловне и ее детям еду принесли прямо в каюту – в отличие от Лизы, она была все еще в шоке, и наши врачи решили, что лучше ей пока не выходить на публику.
Я впервые смог ее рассмотреть. Стройная женщина, красивое, хоть и заплаканное лицо, даже без косметики. Светлые волосы, заплетенные в косу, неплохая фигура, разве что чуть округлый животик. Она налила мне чаю из чайника и сказала:
– А Лизочки-то нет. Ушла к какой-то матушке Ольге, говорит, будет договариваться насчет работы по специальности. Угощайтесь, она скоро придет.
– Да нет, спасибо, Зинаида Михайловна, мы только что хорошо поели. А вот за чай спасибо.
– Никак не могу привыкнуть, что все здесь – не наше, даже еда. И что у нас больше нет своего дома.
– Не переживайте, Зинаида Михайловна, все будет хорошо. А и дом, и еда здесь общие – в том числе и ваши.
– Мы вообще-то из Севастополя. Муж был морским офицером, а я в порту бухгалтером работала. Степа мой погиб при первой же бомбежке, и мы с детьми остались одни. Потом и наш дом разбомбили, и мы перебрались к родственникам. А позавчера нас эвакуировали. Наш теплоход разбомбили немцы. Он начал тонуть, и тогда я взяла детей за руки, и прыгнула с ними в воду. Мы с Лизой, и еще две женщины, ухватились за какую-то шлюпку, а она взяла и перевернулась. Дальше – тьма… А потом вижу – мы держимся за шлюпку, и рядом – теплоход. А затем вы нас спасли, – и она снова обняла меня и зарыдала.