Вовка много молчит утром и даже за завтраком пьет кофе и ест булку с маслом, но ни с кем не разговаривает.
— Не с той ноги встал? — шутит отец.
Вовка что-то хмыкает, а мама доливает ему кофе. Потом он держит в руках вчерашнюю тетрадку. Он видит то, что написал вчера: «Уважаемый Борис Поляков!» — и т. д., и т. д… Ему не хочется читать. Он только смотрит и перелистывает. Но приятно держать эту тетрадь в руке. Там только твои слова и твои мысли. Потом он вырывает из тетради эти четыре листа и кладет их в картонную папку. Ни папке напечатано: «Дело», а он пишет для себя внизу синими буквами: «ДНЕВНИК». Потом он приподымает чернильницу и зачеркивает там номер телефона, который написан на бумаге и прикрыт чернильницей. Это телефон Зины, и он знает его наизусть. Он открывает дневник и на обложке картона пишет снова ее номер. Потом он ищет в карманах две копейки. В коридоре висит квартирный телефон, но он должен выйти на улицу и найти отдельный телефон-автомат.
— Ты куда? — Мама глядит на него странными глазами.
— Гулять, — говорит Вовка.
Он думает про себя: «Как она за меня переживает! Вот тебе и современная мама!»
— Ты скоро придешь?
«Вечно одни и те же вопросы».
— Не знаю.
— А есть ты будешь?
— Да.
— Приходи днем обедать.
Он держит в кулаке двухкопеечную монету и выходит на улицу.
Он ждал Зину под часами, было не холодно, снег таял, но она опоздала чуть-чуть, и он замерз, а в зале было тепло. Они оба не любили толкаться в фойе и обычно приходили к самому началу, — теперь она опоздала, и они едва не пропустили журнал, но все же успели, и как только вошли в зал, свет погас.
Там было тепло, он снял шапку и расстегнул пальто, — они так быстро бежали сейчас по лестнице и еще не отдышались. Они смотрели на экран невнимательно, разгоряченные, да и журнал был, кажется, неинтересный: про какую-то строительную выставку, про завод, про новый резец, — и она тоже расстегнулась и сняла шапку, раскрутила шарф, отдала шапку ему…
— Смотри.
Он поймал ее руку, когда она поправляла волосы.
— Что? — придвинулась она.
— Смотри на руку.
Ладонь была белым узким пятном.
— Ну?
— Вот сейчас я ее держу, а вот теперь — видишь?
И он потянул ее за пальцы — сверху вниз, к себе, и вдруг вместо одной ладони стало несколько, и они падали сверху вниз — скачками — светлые — как спицы в колесе…
— Почему это?
— Очень просто. Из аппарата идет свет, но там есть заслонка. Сорок восемь раз в секунду она перекрывает луч. В зале тогда полная темнота. И ладонь сейчас освещается таким светом. Когда она неподвижна, для нас свет сливается, а вот если двигать ее, то это становится заметным…