— Жан, я знаю, что ты очень талантливый человек и можешь задурить голову любому спонсору, субсидирующему проект, — вздохнула мадам Брассер. — Но я-то такой же ученый, как и ты. То, что ты сейчас говоришь, не убедит даже студента-первокурсника. А ты собираешься выдавать эти малоубедительные результаты в качестве готового продукта.
— Ну, во-первых, я выдам им эти малоубедительные результаты очень убедительно. Во-вторых, они сами нас торопят. Если у них что-то там не сойдется, всегда можно списать на то, что нас подгоняли. А в-третьих, что мы теряем?
— Мы не теряем ничего. Но существует, все-таки, профессиональная этика. Я далека от мысли, что наши опыты нужны им для индустрии развлечений. Эта ниша занята другими. стимуляторами. Никто не станет платить бешеные деньги за твои научные фантазии, если их потом нельзя будет использовать в серьезном предприятии.
Ты думал об этом?
Лицо Дюбуа стало серьезным.
— Послушай, Элен. Я думал об этом, я очень даже думал об этом. За все время существования нашей науки ученые занимались по существу одним главным вопросом: как возможно управлять психикой человека. Конечно, проблема варьировалась: от поисков возможностей абсолютного подчинения одного человека другому человеку, выращивания этаких зомби-до разработки суперметодик овладения самим человеком собственным психическим аппаратом. Опять-таки, методы воздействия на психику часто изыскивались не слишком удачные. В ход, как правило, идет химия, биогенетика и прочие… эффективные средства. Я еще студентом возненавидел психологию за этот ее основной вопрос. Ведь по сути — и ты не могла не задумываться над этим — он сводился к другому вопросу: как осуществлять насилие над человеком, над его психической природой? И неважно, кем осуществляется это насилие — кем-то другим или этим самим человеком… А все эти способы лечения психических заболеваний? Разве это не насилие? Мы вторгаемся в природу, но имеем ли мы на это право? Утешая самоубийцу, мы меняем его ценностные ориентации, представления об идеалах. Он хочет уйти из мира, который кажется ему непригодным для жизни, а мы хлопаем его по плечу и убеждаем: знаешь парень, мир не так уж плох — все зависит от того, как на него посмотреть.
Дюбуа помолчал и отошел к окну.
— Знаешь, Жан, — тихо сказала мадам Брассер, — мне непонятен твой пафос. Человек живет среди людей. И в общении влияет на другого человека, не может не влиять. Конечно, воздействие оказывается разное, но в том-то и задача, чтобы оно было благотворным. Разве мы не об этом говорили, когда рождалась идея нашей «Обители»?