Он сидел в гостиной и сквозь стеклянную дверь смотрел, как она раздевается. У стекла была узорная неровная поверхность, слегка тонированная, и от этого фигура и движения девушки приобретали причудливые волшебные очертания, отчаянно возбуждавшие его. Он до конца не мог поверить, что страстная мечта его юности вдруг воплотилась в прекрасную реальность. Он будет прикасаться к ней, ласкать, шептать нежные слова. Возможно, она будет отвечать ему тем же. Их тела сольются в одном безумном, прекрасном и непереносимом порыве, когда мир плывет перед глазами и исчезает в невыразимом и. предельном состоянии высшего существования. Где нет ничего, кроме дыхания ангелов и бесов, кроме порога любви и смерти, кроме того блаженства, после которого обычные человеческие состояния кажутся нелепыми и примитивными и начинаешь понимать, что жить невозможно. Можно только умереть. Он смотрел сквозь стекло, и в его воображении представали волшебные картины прошлого, до сих пор живые и мучительные. Она стоит у зеркала, расчесывая золотистые вьющиеся волосы. Он благодарит случай и судьбу, Бога и дьявола, своего друга и ее, девочку, которая разрешила ему смотреть и не прогнала. Тогда он знал, что она не любит его. Да и как она могла полюбить его?… Теперь все будет иначе. Неважно, что он постарел, обрюзг, не столь силен и страстен, как раньше. Любовь не умерла в нем. Она, стоящая сейчас за хрупкой стеклянной преградой, восстановит его силы, она позволит ему быть пылким и нежным. Она даст глоток жизни, которого он так жаждал все эти годы. Неважно, что он стар, а она молода. Словно бы и не было всех этих лет. Неопытные девушки любят немолодых мужчин. Он позволит ей делать все, что она захочет. Он научит ее искусству наслаждения. И тогда она позволит ему то, чего хочет он. И тогда будет исполнено то, ради чего он пришел в этот мир, в эту жизнь.
Больше ему ничего нужно. Только это — главное, ради чего он и не уходил из этой жизни, ибо верил, что настанет желанный, мучительный и сладкий миг его торжества.
Девушка в соседней комнате переоделась и открыла дверь.
— У вас здорово уютно, дядя Пьер, — довольно улыбаясь, произнесла она. Всю жизнь хотела жить вот в таком уютном доме.
— Живи, Барбара. Что тебе мешает?
— Звучит заманчиво. Но как объяснить отцу, друзьям, да и вообще всему этому безобразному общественному мнению, с чего это я вдруг все бросила и поселилась Бог знает где?
— Ну, нс Бог знает где, а у лучшего твоего друга и друга твоего отца.
— Отец про вас ничего не знает. С тех пор, как вы тогда рассорились…