Она перестанет сердиться, и они будут «играть». Она не уедет, потому что Маню ее не отпустит. Они спрячутся от Бога и будут «играть»… А вот этот, другой, пусть уезжает. А Маню не хочет, чтобы Элль уезжала. Он будет сильно горевать, гораздо сильнее, чем горевал по Римме… А другой пусть уезжает…
Элль с немалым трудом сообразила, что под «другим» подразумевается Джереми. Она с облегчением вздохнула, услышав от Маню, что «играть» он с ней не будет, пока «она сердится». У нее есть отсрочка, и она может оттягивать время «игры» если не до бесконечности, то все равно долго. Маню не умел притворяться: его страх потерять Элль, как он потерял Римму, был искренним и не менее отчаянным, чем страх Элль, который только недавно пронизывал ее каждую клеточку. Его горе из-за того, что он сделал ей «плохо», было велико. Маню его не прятал и буквально вымаливал у Элль прощение. Логика его была простой и железной, как логика любого ребенка, для которого понятия причин и следствий уже существуют, но без полутонов, присущих взрослым. Он затащил ее в пещеру, испугавшись содеянного и думая, что она мертва, а когда она очнулась, мигом позабыл об этом — ведь она жива, и значит, ничего ужасающего не произошло. У него хватило ума догадаться, что она не сможет уйти из пещеры самостоятельно, и хватило ума использовать сложившуюся ситуацию в свою пользу. Он ищет примирения и уверен, что она, перестав «сердиться», с удовольствие примет плен и будет вместе с ним ждать, пока тот, «другой», то есть Джереми, не уедет.
Элль очень хотелось проснуться — действительность слишком напоминала дурное сновидение: полутемная пещера у водопада и слабоумный сексуальный маньяк с полными слез глазами, стоящий перед нею на коленях… Хотелось плакать и смеяться одновременно. Он же ее чуть не убил… Она непроизвольно снова дотронулась до шеи.
Сколько ей оставалось до границы, за которой пути назад уже не существует? Видать, не очень много…
Элль вздрогнула от неожиданности, когда заиграла губная гармоника. Звук инструмента был сильным и легко перекрывал гул водопада, и так ослабленный в каверне. Маню, желая привести Элль в хорошее настроение, играл для нее. У Элль перехватило дыхание, и первым порывом ее было выхватить гармонику из рук Маню и забросить ее в дальний конец пещеры, но она сумела удержать себя в руках буквально в последний момент. Маню сидел с блаженно закрытыми глазами, поэтому не видел ее протянутой руки. У его скрещенных ног валялся какой-то предмет. Чтобы отвлечься, Элль подобрала его. Предмет оказался герметичным пластиковым футляром. Сам ли Маню догадался приспособить его для губной гармошки или ему кто-то подсказал? В общем-то какая разница? Она положила футляр. Пусть играет, а ей надо подумать.