План созрел, и следовало приступить к его выполнению. Маню сидел и продолжал играть. Она прервала игру, легонько толкнув его. Маню оторвался от гармошки, открыл глаза и посмотрел на нее, открыв рот.
— Маню, ты хорошо играешь, — просипела Элль. — Спасибо тебе. — И похлопала его по руке.
Маню обрадованно глазел на свою руку.
— Маню, я хочу кушать, — продолжала Элль, притянув его голову к своей. Он мог и не расслышать ее сипенье. Маню замер под ее прикосновением. — Принеси мне поесть. Принесешь?
Маню согласно затряс головой. Да, он принесет. Он поднял футляр и вложил в него губную гармонику, а затем засунул его в карман штанов. Он уже поднимался, готовый отправиться за едой. Элль остановила его, потянув за штанину.
— Принеси мне еще другую рубашку и брюки. — Она показала ему на лохмотья рубашки. — Они висят на стуле в комнате, где я живу. Понимаешь?
Маню нахмурился. Элль не ведала причин его задумчивости, но подстраховаться на всякий случай ей показалось не лишним.
— Принеси, а то я буду сердиться, — сказала она. — Принесешь, тогда я перестану сердиться. Вот так. — Она взяла голову Маню в ладони и поцеловала его в лоб. — Принесешь — тогда поцелую в губы.
Она правильно предугадала ответную реакцию Маню — он сразу полез к ней обниматься. Она оттолкнула его и показала, что пока еще «сердится». Но цель была достигнута: Маню принесет ей рубашку и брюки. Элль еще раз повторила, где он их должен взять, надеясь, что обеспокоенный Джереми сразу обнаружит пропажу. И догадается, кто мог унести одежду. Теперь ей оставалось дать Маню третье, последнее, задание.
Она насколько смогла объяснила Маню, что такое прокладки и зачем они ей нужны. Узнав, что она вскоре Должна начать истекать кровью, он чуть не впал в истерику, вдруг решив, что кровь — следствие того, что он сделал ей плохо. Она еле успокоила его, прочитав чуть ли не целую лекцию на медицинскую тему. Понял ли он хоть что-нибудь из ее слов, она не знала, но нужного результата добилась: Маню, утешенный тем, что он не виновен, был согласен на все и сразу же подставил ей лоб для поцелуя.
Он бы отнес фармацевту и записку от нее, если бы у нее было чем писать. Предложить Маню отнести на починку лохмотья рубашки она все-таки не решилась: при всем своем простодушии он мог заподозрить неладное. Мать есть мать, и если он таит от нее свои проказы, как делают все дети, то, без сомнения, поймет, что Элль хочет его надуть. Много времени она потратила на преодоление непредвиденного препятствия: словосочетание «женские прокладки» Маню запомнил сразу же, но произносил его так, что сам черт бы не разобрал, что он хочет сказать. Она заставила Маню повторять эти слова до тех пор, пока не удовлетворилась результатом: с грехом пополам, но его можно было понять. Она представила, как полезут на лоб глаза добряка фармацевта, когда Маню заявится к нему в аптеку с такой просьбой. Она уверила Маню, что Луи даст ему требуемое и без денег, просто так, потому что он тоже знает, что у всех женщин время от времени идет кровь, и тогда они идут к Луи, и он им всем дает прокладки… Маню ей поверил. Ему уже не терпелось убежать и приняться за выполнение ее поручений. Элль еще дважды ему повторила, что ей нужно принести, не просто нужно — необходимо. Она не надеялась, что он все запомнит досконально — хотя как знать! — но надеялась, что; его сборы не пройдут незамеченными, что, в принципе, и требовалось. Наконец она отпустила его, и Маню скрылся в тоннеле. Элль улыбнулась. Теперь ей оставалось только ждать.