— Идиоты, — сказала Элль.
— Что? — переспросил Дерек.
— Дерек, сядь или встань так, чтобы я тебя видела. Из-за руки я толком повернуться не могу, — потребовала она.
Брат обошел кресло и встал перед ней.
— Это психиатрическая клиника? — спросила Элль.
— С чего ты взяла? — искренне удивился он. — Всего лишь нервное отделение.
— А где Джереми?
— В хирургическом. Этажом ниже.
— Пошли, — сказала Элль, вставая с кресла. — Помоги мне надеть халат нормально. Бог мой, какие вы все дураки… Дерек, я провела с Джереми почти сутки, когда он был в таком виде, по сравнению с которым любой его теперешний вид покажется мне изумительным.
— Кстати, — сказал Дерек, завязывая ей пояс халата, — я пока не стал забирать ваши вещи из комнаты у Мари. Подумал, может, ты захочешь сделать это сама?
— Умница, — сказала она и поцеловала его в щеку.
— Ты повторяешься, — ответил Дерек. Он взял Элль за плечи, повернул лицом к себе и так задержал, задумчиво изучая ее лицо. Закончив осмотр, он удовлетворенно кивнул: — Я в тебе не ошибся.
У Джереми был посетитель. Загорелая лысина в окружении густых иссиня-черных волос — словно усталый соболь спит, обернувшись вокруг страусиного яйца, — были для Элль лучшими рекомендациями гостю.
— Рене! — обрадованно воскликнула она.
Художник обернулся и поднялся со стула. Элль растроганно расцеловала Ле Бука в обе щеки.
— А я? — раздался с кровати обиженный голос Джереми.
Ле Бук отошел в сторону и обменялся рукопожатием с Дереком, а Элль остановилась перед кроватью, растерянная и с сильно бьющимся сердцем.
Джереми криво улыбнулся правой половиной рта, свободной от повязки.
— Не правда ли, я похож на мумию? Что с твоей рукой?
— Сломана, — ответила Элль, примащиваясь с ним рядышком.
— Ух ты… — сказал Джереми. — А у меня ноги. Обе: одна сломана, другая треснула. И рука. И что-то там с позвоночником — тут под одеялом такой корсет… Может, ты и меня поцелуешь? Вот сюда, например… — Он выпростал из-под одеяла левую руку и ткнул себя пальцем в правую половину лица. — Здесь есть свободное место.
— Мне придется обойти кровать.
— А я не тороплюсь…
Целуя мужа, она почувствовала, как губы ей уколола жесткая щетина.
— Тебя никто не бреет?
— А толку? Слева все равно не побрить, — сказал Джереми, прижимая ее к себе. — Ты в порядке?
— Угу… — пробормотала Элль, зарываясь лицом в его грудь.
— Наш медовый месяц мы будем помнить до старости, не так ли, крошка? — спросил Джереми.
— Не зови меня крошкой!