Элль почувствовала аромат крепкого свежесваренного кофе. Лавируя между птичьими клетками, она пробралась к столу. Мари уже поджидала ее к завтраку: на столе стояли кофейник с чашкой, масленка и блюдо с горкой булочек. Сама она стояла у раскрытого холодильника, перекладывая в него яйца из плетеной корзинки, стоявшей на полу.
— Садитесь завтракать.
— Я думала, вы не одна, — сказала Элль.
— Да вот Пьера ругаю: выпустила его на прогулку, а он чуть не поджарил себя на плите. Пусть теперь сидит в клетке, — объяснила Мари.
Пьер, похоже, был ее любимцем и пользовался гораздо большей свободой, нежели другие обитатели клеток.
Поблагодарив, Элль принялась за кофе с булочками. Мари опорожнила корзинку, отправила ее на полку, закрыла холодильник и занялась сковородками, скворчащими на плите. Элль отдала должное пышным и еще горячим булочкам и крепкому черному кофе. Она и не подозревала, что так проголодалась. До сих пор ей не приходилось завтракать под птичий щебет, среди висящих на крюках больших пучков сушеных трав и увязанных длинными косами головок лука и чеснока. Пьер бойко прыгал по клетке над самой ее головой. Элль выпила две чашки, прихватила булочку и решила рассмотреть остальных обитателей проволочных домиков. Она ходила от клетки к клетке и наконец остановилась перед одной, в которой бодро сновала по жердочкам парочка коричневых пичуг, чем-то похожих на воробьев.
— А это кто? — спросила она. — Воробьи?
— Жаворонки, — сказала Мари, подходя к ней.
Элль мысленно пожалела птиц, сидящих в клетке и, вероятно, жалость к ним отразилась у нее на лице, потому что Мари добродушно пояснила:
— Маню нашел двух птенцов в разоренном гнезде. Сам и выкормил. Тут их дом — они и улетать не хотят, да и не могут. Вон у Пьера крыло подранено, по клетке он еще кое-как прыгать может, а летать ни-ни… Маню сам для него мух ловит. Они все здесь такие.
Элль смутилась.
— Извините. Я вам не мешаю?
Мари махнула рукой.
— Да что вы…
Громкий стук двери прервал ее. Может, это Джереми вернулся, подумала Элль, оборачиваясь, хотя нет, еще рано.
— Иди сюда, Маню, — позвала Мари. — Познакомься с Элеонор. Иди, иди…
Возле стола, прижимая к животу большую банку, стоял Маню.
— Поставь варенье на стол и иди сюда, — сказала Мари. — Не стесняйся.
Маню, не спуская с Элль настороженного взгляда, выполнил указание матери и неловко обтер руки о полу просторной рубахи, мешком висевшей на нем. Когда-то рубаха была синего цвета, но давно уже выгорела до белизны, как и мешковатые истрепанные до бахромы штаны. Маню топтался возле стола, поглядывая на банку с вареньем, словно в ней было его спасение. Он был бос и покрыт загаром, густым до черноты.