Злиться она и в самом деле перестала, но до полного спокойствия было еще очень далеко.
Джереми с мрачным выражением продолжал швырять в воду гальку, правда, уже не горстями. Он нащупывал камешек покрупнее и, сильно размахнувшись, бросал его в водопад.
Мало-помалу на его лице появилась усмешка.
— Не привык я быть звездой эротического кинематографа, — сказал он сквозь зубы. — Чувство сначала было — будто кипятком ошпарили. Вот дурень…
— Ты о ком?
— О себе. И о нем тоже. — Джереми кивнул на кусты, служившие Маню прикрытием. — Интересно, давно ли его посетила оригинальная мысль избрать проклятые кусты зрительской ложей? Может, он видит не первую серию… Тьфу, ты черт!
— Успокойся. Он же не папарацци.
— Да я уже успокоился, — сказал Джереми, продолжая методично кидать камни.
— Тогда перестань бросаться камнями, — попросила Элль, — раз уж ты и правду успокоился.
— Хорошо, — вздохнул Джереми и оставил гальку в покое.
Она притянула его голову к себе и заставила мужа лечь, положив голову ей на колени. Элль гладила его волосы, приговаривая:
— Ну вот… Все уже хорошо…
Джереми прищурился и посмотрел на нее снизу вверх сквозь ресницы.
— Да нет, раньше он этого не делал, — сообщил он. — Он и в первый раз выпрыгнул из-за куста чуть ли не по пояс, только я был не в том состоянии…
Элль, не отвечая, продолжала гладить мужа по голове.
— Погоди-ка. — Джереми остановил ее руку и приподнялся. — А ведь это он!
— Что — он? — не поняла Элль.
Джереми сел, скрестив ноги по-турецки, и уперся локтями в колени.
— Это он положил букет на подоконник. Это он принес цветы.
— Джереми, какая чушь! — возразила она. Маню в роли пылкого влюбленного, тайно под покровом ночи приносящего цветы, — сама мысль показалась ей нелепой.
— Это Маню, — убежденно сказал муж.
— Почему ты так решил?
Джереми потыкал сжатым кулаком гальку.
— Сейчас…
Он наморщил лоб, лицо его стало сосредоточенным,
— Понимаешь, — сказал он, прищурившись на воду, — у него гораздо больше ума, чем кажется с виду. Он плохо говорит, и это запутывает. Он не смог бы играть, будь у него мало мозгов, — просто не смог бы, я это знаю. Вот… — Он приложил палец к губам — характерный для Джереми жест, когда он задумывался над сложной проблемой, требующей сиюминутного решения. — Ты с ним танцевала весь вечер, и он смотрел на тебя, как на ангела, спустившегося с небес лично к нему. Цветы дарят женщинам… А с какого возраста мальчишка начинает соображать, как сделать приятное даме? Господи, в любой мыльной опере букетами просто швыряются напропалую! Достаточно посмотреть телевизор, чтобы понять, как должны поступать джентльмены по отношению к леди, если своего ума не хватает. Элль, да он влюблен в тебя по уши! Бог мой, вот это соперник! — И Джереми расхохотался. Впрочем, совершенно беззлобно.